Заповедными тропами

На полпути я встретил Гаудика. Он деловито и поспешно отправился к лодке. Когда я с чемоданом на плече шел к лодке, он встретил меня на том же месте и убежал к лагерю. Это повторялось до тех пор, пока все вещи не были перенесены из лагеря в лодку. И тут мне стало ясно поведение собаки. Пес боялся за наше имущество. Когда я был около лодки, он находился у лагеря, когда я возвращался к лагерю, он считал необходимым следить за лодкой.

«Но почему он продолжает оставаться на том месте, где мы ночевали, когда все вещи перенесены на берег?» — подумал я.

— Гаудик! — крикнул я, но пес не появлялся. — Гаудик! — вторично позвал я собаку.

Пес на одно мгновение мелькнул среди кустарников и вновь исчез из виду.

Я вернулся к месту ночевки, где застал трогательную картину. Гаудик сидел под деревом, на ветви которого висела моя портянка, и показывал на нее глазами. Портянка пришла в негодность и вчера, отброшенная мной, случайно повисла на ветке. Но, конечно, об этом не знал Гаудик. Ведь для него и изношенная портянка была нашим имуществом. Я сорвал ее с дерева и на глазах Гаудика бросил в сторону. Этого было достаточно, чтоб пес поспешно убежал к лодке, которая оставалась без хозяйского глаза.

Вскоре мы достигли большого лесистого острова Пещерного. На нем жили четыре семьи русских и удэгейцев, обслуживающих маленький конный совхоз.

Сильные дожди задержали нас в этом месте. Они начались страшной грозой и лили без всякого перерыва в течение нескольких суток. Река вздулась и несла массу подмытых и упавших в воду громадных деревьев. При этих условиях продолжать путь на легкой лодчонке было небезопасно, и я решил переждать неблагоприятное время. Но было обидно сидеть в комнате и через окно смотреть, как плачет природа. Из-за дождей в течение дня я мог выходить только по одному разу из дому.

Застрелив несколько интересовавших меня птиц, я возвращался домой, переодевался в сухое платье и, снимая шкурки, ждал, когда мой промокший костюм высохнет. Однако даже в комнате воздух был насыщен сыростью. Мой костюм высыхал медленно, и только на следующий день я решался отправиться на экскурсию, чтобы продолжать свои сборы и поневоле вновь выкупаться в одежде в мокрой траве.

Но и при этих условиях мне не приходилось скучать. Как и во время других поездок, вскоре вокруг меня сгруппировались местные ребята-подростки. Любознательный народ сначала молча наблюдал, как я снимал шкурки с добытых птиц, как заносил в дневник свои наблюдения. Когда же ребята несколько привыкли ко мне, возникло множество всевозможных вопросов. Я отвечал на них, как умел.

— Дядя, а живых зверей и птиц вы не берете?

— Пока не беру. Держать их сейчас негде, — отвечал я. — Вот приеду в Вербовку, устроюсь там, сделаю клетки, тогда и начну собирать всякую живность.

— До Вербовки близко, шестьдесят километров, по такому течению за один день проехать можно.

— Это верно, я собрал бы и здесь, да видишь, погода какая.

— Дядя, а вы не ходите сами, нам скажите. Хотите, я вам сейчас голубых сорочат достану?

Голубые сороки — интересные птицы, о них я расскажу в дальнейшем. Я давно хотел привезти их в Москву живыми, но до этого времени они не попадали мне в руки.

— Перед отъездом достань, когда погода будет лучше, — отвечал я, — а то под дождем вымокнешь.

Но мальчик быстро снял рубашку и, оставшись в одних трусах, выскочил из комнаты и зашлепал во дворе по лужам. Вскоре он возвратился мокрый и довольный. В его картузе лежали уже сильно подросшие птенцы голубой сороки. Это было началом, и с каждым днем мое живое хозяйство возрастало.

— А знаете, дядя, Колька у нас настоящий охотник, — сказал мне хозяйский сынишка. — Он всю зиму хорей-колонков по островам капканами и давилками ловил, а сейчас деньги копит, собаку охотничью купить собирается.

— А какую собаку? — обратился я к черноволосому Коле.

— Не знаю, какая она, — ответил тот, — но только на колонка хорошо ходит. Хозяин ее помер, а хозяйка сто рублей за нее просит, вот я и коплю на нее деньги. У нас, — продолжал Колька, — хорошие собаки у отца есть, только отец их не дает мне, говорит — испортишь.

— Как это испортишь? — не улавливая смысла в словах мальчика, спросил я.

— Да у нас, дядя, собаки зверовые — на тигра ходят. Вот отец и не позволяет приучать их на колонка. Если собака колонка будет искать, с ней тигра не возьмешь.

— А что, твой отец стреляет тигров?

— Нет, не стреляет, разве тигра можно стрелять! Отец и старший брат живых тигров ловят, ведь они очень дорого стоят.

— Как же они их ловят?

— Да просто ловят, собаками загоняют и ловят.

Я неоднократно слышал и читал в книгах, как наши русские охотники ловят тигров в Уссурийском крае. Селение Картун, расположенное в пяти километрах от острова Пещерного, давно славится тигровыми ловцами. Но мне хотелось услышать об этом из уст мальчика.

— Коля, расскажи мне о тиграх, — попросил я его.

И вот юный охотник в простых словах рассказал о том, как русские богатыри справляются с могучим и опасным хищником. Мне представилась такая картина.