Запоздалое признание

Вот ветер – он мастер натихнуть.
Потемок – по самую крышу.
Все глухо, и свету не вспыхнуть —
А я что-то вижу и слышу.

В бездолья трясину влекомый,

Ко мне кто-то выбросил руку,
И, слушая плач незнакомый,
Знакомую слушаю муку.

Хрипит, заклинает и стонет…

И выскочил я на дорогу,
Но вижу: кругом никого нет…
А кто-то же звал на подмогу…

То морок берез на болотце

Осипся – и душу тревожит…
Никто никого не дождется!
Никто никому не поможет!

Трупяки

Коль бедняк умирает, а смерть свое просо
Для приманки просыплет, чтоб шел себе босо,
То семья постарается, в горе великом,
На тернистую вечность обуть его лыком —
И, последними не дорожа медяками,
Купит лапти ему, что зовут трупяками.
И внезапно заметит, везя на кладбище,
Как расплакался нищий – от роскоши нищей!

Я – поэт, что хотел от нужды открутиться

И напевами вечность разбить на крупицы;
И, ограблен, глумлюсь я над жизнью бескрылой —
Ведь мои трупяки меня ждут за могилой!
То любимой ли дар, от врагов ли подмога —
Но в моих трупяках добегу я до Бога!
И там буду я шествовать шагом чванливым
То туда, то обратно по облачным гривам.
То туда, то обратно – до третьего раза,
И я буду бельмом для Господнего глаза!
Ну а ежели Бог, с изумлением глядя,
Станет брезговать прахом в крикливом наряде,
То – покудова тело трухлявится в яме —
Там на Бога затопаю я трупяками!

Хата

Как заплачется миру кровинками вишен,
Тебе хату срублю, где покой бесколышен.

Размахнусь топором, да расщепится древо,

Да небесные гвозди вгоню в его чрево.

Отворю я окно в недреманном распахе,

Чтоб по стенам ползли полудневные страхи.

Рассосновая ляжет к ногам половица,

Я светлице велю тебе в душу светиться.

Топором догладка обтешу я безбытье,

В нем загадки узорные буду чертить я.

Я поймаю рукой неухватчивость мира —

Ибо лиственной тайны сильнее – секира.

Привлащу я тебя и к деревьям, и к полю,

Тебе пошепту дам свою вольную волю!

Свою вольную волю, чтоб гордостью пыхать,

Чтоб моя белым светом владычила прихоть!

Чтоб гляделась тебе моя грозная злоба —

Лишь бы в дереве этом не выдолбил гроба!

Лишь бы в бездну летел без комарьего зуда!

Лишь бы только не домер до Божьего чуда!

Неверье

Я засыпаю – и только тьма,
          Не смех, не слезы.
И солнце канет в зубец холма,
          А Бог – в березы.

Из дола, где роз неподдельных нет,

          Я в сон изыду.
Куда же девается этот свет,
          Пропав из виду?

Неужто, подстерегая взмах

          Моей ресницы,
Все, что родили слеза и страх,
          Развеществится?

И неужели, таясь на миг

          У сна в каморе,
Не тянет к вечности тот же лик
          И то же – горе?..

Оно с тобою – теснит везде

          Смертельной хваткой, —
В твоем неверье, в твоей беде
          И в дреме краткой!