Запоздавшее возмездие или Русская сага

Подполковник сидел в своем кабинете. Он вообще не особенно любил бывать в подразделениях, на полигоне или стрельбище, предпочитал контролировать жизнь части по донесениям - устным и письменным. Посмотрел Видов на него и жалость уколола в сердце. Видок у комполка незавидный. Мешки под глазами увеличились, мало того, налились синевой, взгляд равнодушный, выложенные на стол крупные руки слегка подрагивают. Как у паралитика.

-- Видов? Вчера только отправили телеграмму, а ты уже тут? Или кто-то из штабников догадался позвонить?... Впрочем, это не имеет значения, главное - прибыл.

Он помолчал, потом наклонился к нижнему ящику письменного стола, достал из него скросшиватель. Положил перед собой и огладил. Словно подготовился пред"явить провинившемуся комроты серьезное обвинение. Семен насторожился, под прикрытием скатерти вытер вспотевшие ладони. Сейчас все выяснится.

-- Как же ты, миляга, додумался поцапаться с нашим особистом?

Значит, корень неожиданного вызова из отпуска и предстоящей нелегкой беседы все же треклятый чекист, разгневанно подумал Видов. Странно, но эта новость успокоило его: во всяком случае кончилась неизвестность, появился реальный виновник и причина вызова.

-- Я не цапался, - коротко доложил он, не вдаваясь в опасные подробности. - Капитан еще раз проинструктировал меня по поводу зарубежных разведок. Вот и все.

Подполковник усмехнулся. Кажется, ему пришлось по вкусу немногословие подчиненного. Ротный не пытался оправдаться. Не цапался - весь сказ.

-- Ну, ладно, - вздохнул комполка и в его горле что-то забулькало. Много перепортили нам кровушки капитан и его начальство, ох, и много же! Спасибо командующему армией - поддержал... Короче, поздравляю тебя с присвоением внеочередного звания "капитан". Надеюсь, стакан нальешь?

Вот это новость! Видов ожидал выговора, возможно - гауптвахты или отстранения от должности, а вместо этого - внеочередное звание! Перепрыгнуть через старлея - поневоле закружится голова и пересохнет во рту.

-- Служу Советскому Союзу!

-- Молодец, хорошо служишь... Но это еще не все...

Подполковник выбрался из-за стола, жестом приказал новоявленному капитану сидеть на прежнем месте, подошел к окну. Неизвестно, что заинтересовало его на плацу - предупреждающе побарабанил по стеклу пальцами.

-- В папке приказ о назначении тебя батальонным командиром...

Слишком много сыпятся блестящих конфетти, как бы не задохнуться под их грудой, опасливо подумал Видов, но вслух снова повторил приевшуюся фразу о службе Союзу. Одновремено размышлял: какой батальон предстоит принять? Неужели командование решило укрепить стрелковый полк еще одним? Неужели, мобилизация?

-- Новый батальон?

-- Нет, старый, - снова вздохнул подполковник. - Твой... Майор, как и твой предшественник по роте, оказался продажной сукой. На следующий день после твоего от"езда его арестовали...

На следующий день? Значит, особист был прав - написал бы ротный донос или не написал - ничего не изменилось бы. Суровый по виду, но добрый в действительности, майор был приговорен.

-- Короче, распишись в ознакомлении с приказами и принимай батальон. Догоняешь ты меня, старика, как бы вскорости не сел на мой трон, - пошутил комполка, грузно опускаясь на заскрипевший стул.

Нет уж, хватит с меня, подумал капитан вышагивая по штабному коридору. Впечатление, как будто идешь по костям: сменил "изменника"-взводного, потом уселся на место "агента вражеской разведки" - ротного, теперь идешь принимать батальон, которым командовал еще один шпион... Не много ли изменников и не пополнит ли их ряды в скором времени одутловатый комполка? О себе Видов не думал - почему-то был уверен в том, что никто не может заподозрить его в предательстве...

Г л а в а 12

"Дорогой Коля, здравствуй! Странно, мы живем в

одном городе, а общаемся с помощью писем! Не пора ли встретиться, поговорить? У меня все по прежнему, здорова. Вот ты спрашиваешь, как я попала перед войной в армию, да еще в батальон мужа? Первое - очень просто: пошла в военкомат, написала заявление, по армейскому - рапорт..."

Подпись - твоя Клавдия.

С детства Клавдия ощущала ущербность. Каких только обидных кличек не навешали на нее мальчишки-остарословы! Купеческое отродье, шлюхино отродье, дерьмо в обертке - самые простые. Отбивалась как могла, такими же едкими словечками, часто - кулачками.

Однажды мать пошила ей к празднику красивый сарафанчик, с рассыпанными по подолу блестками, с рюшами и оборками. Какой девчонке не захочется покрасоваться перед однолетками! Клава выплыла из лавки, будто сказочная принцесса из терема, горделиво оглядела знакомую улицу, прошлась до церкви и обратно. Девчонки завистливо охали, перешептывались. И вдруг соседский подросток - сын пастуха и свинарки - запустил в "принцессу" комом грязи. На подоле вспухло огромное пятно.

-- За что? - из глаз хлынули слезы. - Что я тебе сделала?

-- Настоящее дерьмо в обертке! - расхохотался шкодник. - Станешь выходить на улицу - еще не то получишь! Сиди под материском подолом!