Запрещенные друг другу

Юля закончила оформлять сырную нарезку и тоже подошла к окну. Переживала, что Глеб в любой момент может вспылить. И так бросал на задорно улыбающегося Вала косые взгляды, поигрывая в руках рукоятью молотка. Того и гляди, запустит.

Интуитивно ощущала его злость. Видела, как сжимал орудие труда, провожая Дударева долгим взглядом. А тот, знай, как назло, то анекдот какой-то выдаст, что Рома заржет как ненормальный, то к околачивающемуся тут же Сашке подойдет и по-отечески потреплет по волосам. И вроде, ничего такого: подумаешь, изъявил желание подсобить в починке забора. Подумаешь, переоделся, сменив строгий костюм на повседневную неброскую одежду. Человек прост в общении, никаких понтов и короны на голове, а Глеба всё равно коробило.

Если Ромка смеялся над шутками Вала, снизойдя с пьедестала отцовской строгости, что тогда говорить о придирчивой к любым мелочам матери? Да она практически растаяла от одной его улыбки, не говоря уже о подаренном букете роз. Но блин, как же он не вписывался в ареал их обитания. Вроде ничем не выделялся и в то же время… Было в нем что-то… настораживающее.

Боялась его. А ещё больше боялась тех чувств, что всколыхнул в ней своим появлением.

О чем именно говорили мужчины, было не разобрать, но то, что Сашка за считанные секунды сдружился с Валом — было понятно и так. Сынишка бегал за ним хвостиком, помогал носить доски и постоянно о чем-то рассказывал. Зная о любви сына к железной дороге, Юля сразу догадалась, о чем идет речь и с замиранием сердца посматривала на нахмурившегося мужа.

Конечно, его можно понять. Тема с мамой, рабочие моменты… Он ненавидел Дударева всей душой и тут… такой удар. Мало того, что в какой-то мере стал вхож в его семью, будет сидеть с ним за одним столом, так ещё и с сыном болтает.

— Ты надоумила Валика взять сменную одежду? — поинтересовалась у дочери Люда, тоже подключившись к просмотру.

— Нет, сам додумался, — ответила с гордостью Маринка. — Сказал, что в курсе, куда едет и что в таких местах вечно хватает работы.

Юля освободила для неё место, вернувшись обратно за стол. Её ожидали тонкие ломтики ветчины и листья салата. Сейчас она разложит их красиво на тарелке и сделает всё возможное, чтобы ни одна душа не заметила её состояния.

«Надо же, какой молодец! И шорты прихватил, и футболочкой запасся. Даже бензопилу не поленился притащить. Будто у них своей нет. Ха! Он куда вообще ехал? На необитаемый остров?»

Как же он бесил своим умением быстро переключаться. Она, значит, места себе не находит, мечется, словно по раскаленным углям, а он расхаживает перед ней, как ни в чем не бывало. Нечестно так и несправедливо.

Чувствовала, что ещё немного и взорвется. Ну не получалось у неё искусно прятать пробегающую при его приближении дрожь; смело смотреть в глаза; отвечать ровным тоном на безобидные вопросы.

Блин, да что же это такое? Что за напасть такая и главное, откуда она взялась?

— Мой тебе совет, дочунь, — задумчиво констатировала Люда, рассматривая «зятя», — не спеши.

— Мам, ну сколько можно! — взбрыкнула Марина, устав от родительского недоверия. — Раз сто уже обсуждали! Даже папа смирился, а ты…

— Отец согласился, потому что выгодно. Я до сих пор в шоке, Марин, — завелась Люда. — Семнадцать лет! Не три, не пять, а целых семнадцать!!! Он на семь лет младше меня. Охренеть. Ему было семнадцать, а ты только родилась. — И тут же осеклась, наткнувшись на недовольный взгляд матери. — Что? Или я неправа по-твоему?

Софья Ивановна недовольно поджала бледные губы и отвернулась от окна.

— Во-первых, я не вижу в этом проблемы, — приняла сторону внучки, рассматривая поочередно собравшихся на кухне женщин. — У Жофрея и Анжелики тоже была разница в возрасте и…

— Боже, мама, это книга! — воскликнула Люда, накрыв лоб рукой. — Нашла с чем сравнивать!

— А во-вторых, — продолжила та с нажимом, игнорируя панический всплеск старшей дочери, — раньше надо было думать. Согласились? Теперь будьте добры, обхаживаете человека.

— Мам, слышать и представлять — это одно, а увидеть — совсем другое. Думаешь, я враг своей дочери? Я тоже желаю ей счастья, но…

— Эй-й-й! — загремела посудой Марина. — Вообще-то я тут, если вы не заметили. Нечего обсуждать мои отношения, будто я пустое место. Запомните раз и навсегда: я люблю Вала и мне плевать на ваши сраные семнадцать лет. Вы или со мной, или нет. Если «да», мы продолжаем накрывать на стол, если «нет» — я забираю Вала, и мы уезжаем. Прости, бабуль, но вы сами начали. И так, ваш ответ?

Люда сокрушительно покачала головой.

Софья Ивановна отвела взгляд, считая, что от судьбы не уйти. Она воспитывала Маринку, когда Люда работала в две смены и знала её характер как свои пять пальцев. Если девчонка сказала, что полюбила, что жить без него не сможет, значит, так и есть. А дальше… жизнь покажет.