Запрещенный контакт

«Наверное, это все», – он заставил себя поднять взгляд.

Пришелец присел напротив. На его сером неживом лице медленно проступили черты. Миндалевидные глаза, расплющенный нос, тонкие, сжатые в прямую линию губы. Огромные зрачки казались бездонно-черными. Кожистые складки век дрябло подрагивали. Никита хотел отвести взгляд, но не смог. Его парализовало. Мысли и ощущения спутались. Исчезло чувство холода, пришло блаженное тепло. Затем окружающее утратило четкость деталей, взгляд пришельца стирал все привычные для человека проявления реальности – отдалились и угасли звуки, истаяли запахи, мысли потеряли эмоциональную окраску.

Никита еще сопротивлялся. У диспейсера был скромный опыт в части противодействия ментальным атакам, но сейчас он усомнился, – происходит ли воздействие вообще?

«Происходит, – шептал внутренний голос. – Не верь ощущениям. Они лгут. Ты сейчас насмерть замерзаешь в продуваемом ледяным ветром тоннеле, так откуда взялось блаженное тепло? Волю хотят сломить, и ты поддался…»

Глаза в обрамлении дряблых морщинистых век заполнили все поле зрения. Кроме пугающего, проницательного взгляда, в мире не осталось ничего.

«Сколько вас?»

– Двое… – Никита еще держался. В отличие от ментального воздействия коллективного разума Семьи, серокожая тварь не пыталась внушить ему острые, мучительные, непереносимые чувства. Инсекты обычно манипулировали такими понятиями как безысходность, доводили до полнейшего отчаяния, а затем начинали вплетать в дезориентированный, раздавленный человеческий рассудок свои понятия благополучия, счастья, надежности.

Пришелец действовал иначе. Он уничтожал барьеры, возведенные в сознании человека. Стирал условности, этические нормы, нивелировал понятия добра и зла, как никуда не годные, не имеющие смысла критерии.

«Вселенная равнодушна, – тихий шепот вкрался в мысли Никитин. – Она не приемлет законов, придуманных живыми существами, – вот что говорил его взгляд. – Забудь обо всем. Мы исполним любые, самые сокровенные твои желания. Встань вровень с нами, в тени Сильнейших Существ. Ответь: сколько вас?»

Никита закрыл глаза.

Он смог. Смог совершить невероятно трудное мысленное усилие, вынырнуть из черного омута, шагнуть из фантомных ощущений тепла в обжигающий холод, почувствовать, как ледяной ветер ерошит волосы, как мурашками стягивает кожу, как немеет затылок, а ресницы тяжелеют и смерзаются.

– Нас было двое, – холодеющими губами прошептал он, прежде чем потерять сознание.

Глава 9

Горные районы Первого Мира…

Шаг…

Наст не выдерживает, ломается. Нога проваливается в снег по колено. Холод лютый. Одежда обледенела.

Шаг…

Трудно удержать равновесие. Все плывет перед глазами. Воспоминания о прожитом превратились в обрывки пожелтевшей бумаги с тусклыми нечеткими, карандашными набросками событий.

Рядом бредет инсект. Узоры инея на его панцире – смертный приговор.

Никита с трудом поднял руку, коснулся затылка, ощутил корку запекшейся крови, заглушку импланта, а под ней – острый катышек. Логр на месте. Они не нашли кристалл или просто не искали его?

Инсект выглядит знакомым. С чего бы? Они все на одно лицо.

«Отделившийся?» – острое воспоминание заставило работать рассудок. Точно. Он самый.

Увязая в снегу, Никита брел в составе колонны. Впереди, прокладывая путь, медленно двигалась БПМ. Одна? Последняя?

Кусок жизни вырван из памяти. В руках оружие. В голове пустота. Где же Искандер? Остался лежать там, где Яна всадила в него пулю?

«Храмовники…» – слово скрипнуло в мыслях, словно песок на зубах.

Урман? Что с ним стало?

Холодно. Страха и боли нет. Гложет безысходность.

БПМ внезапно попала в глубокую рытвину, дернулась, натужно взревела двигателем и заглохла.

Колонна остановилась, Никита споткнулся, упал лицом в снег. Он ощутил пьянящий покой, но сильный удар и грубый окрик тут же вернули диспейсера в реальность.

– Вставай!

Никита с трудом перевалился на спину. Над ним склонился Казимир.

– Вставай!

Вот теперь страх точно издох. Не осталось для него места в кровоточащей душе. Там горячо и тесно от горечи. Все, о чем мечтал, чем жил, чего боялся, перегорело.

Никита улыбнулся ему разбитыми губами, тихо прошептал:

– Тварь продажная…

Храмовник замахнулся, но не ударил. Его руку перехватил пришелец. Голос, лишенный интонаций, внятно произнес:

– Они нужны. Все.

Кто-то рывком поднял Никиту на ноги. Он медленно обернулся.

– Пошел, к остальным! – Яна толкнула диспейсера в сторону остановившейся колонны существ.

Казимир прошелся вдоль нестройных шеренг, остановился напротив человека, одетого в разорванные опаленные лохмотья. Лицо – сплошной кровоподтек. Лишь в глазах едва теплится искорка жизни да рисунок шрамов подсказывает: Урман!

– Привет, братишка! – Казимир взглянул на полковника тяжело, с ненавистью. – Вижу, пришел в себя? Думал, я не знаю о системе подрыва? На что надеялся?

– Когда же ты успел так возненавидеть людей? – тихо, едва шевеля губами, спросил Урман.

– Ошибаешься. За людей я готов и жизнь положить. – Казимир сплюнул в снег. – Тварей имплантированных не люблю. Тех, что за логры душонки продают.