Запрещённый приём (ЛП)

— В обычной ситуации я бы на это забил. В смысле, ты ведь не моногамна, и ты вполне самостоятельно разрулила казус за завтраком.

— Я слышу «но». — Заметила я.

— Тебе не понравилось, что он к тебе прикоснулся. Каждый раз, когда я вижу вас вместе, между вами висит какое-то странное напряжение, которое становится все хуже и хуже с каждой новой встречей.

Ньюман был проницателен — так проницателен, что это могло выйти ему боком. Последнее, чего я хотела, так это чтобы он пошел разбираться с Олафом насчет меня.

— Как ты и сказал, Ньюман — я все сама разрулила.

— Я бы сказал, что ты с любым мужиком ситуацию разрулишь, но… Джеффрис — стремный сукин сын.

Я рассмеялась. Сама не знаю, почему.

— Что смешного? — Не понял Ньюман.

— Кажется, я раньше не слышала, чтобы ты матерился. — Ответила я.

— До маршальской службы я четыре года был копом. Меня мало что способно напугать, но Джеффрису это удается.

— Это радует, Ньюман. Я рада, что ты понимаешь, насколько он жуткий. К чему бы нас не привел этот разговор, пообещай мне одну вещь: ни при каких обстоятельствах не пытайся играть для меня белого рыцаря, когда речь заходит об Отто. Во-первых, ты подорвешь мою репутацию в его глазах, а я не могу себе позволить выглядеть слабой перед ним. Во-вторых, я понятия не имею, что он с тобой сделает, если решит, что ты встал у него на пути.

— Если бы речь не шла о вас двоих, я бы действительно переговорил с ним, как мужчина с мужчиной, о том, что такое поведение непрофессионально. — Сказал Ньюман.

— Но речь идет о нас двоих.

— Ага. — Он провел руками по прохладной гладкости пластикового руля, наблюдая за собственными движениями так, будто в них был какой-то особый смысл. Полагаю, он просто хотел дать себе время подумать. Я сидела рядом с ним в тишине, позволяя ему собраться с мыслями.

— Я был уверен, что ты будешь вести себя куда громче, если бы кто-то вот так потрогал тебя в общественном месте.

— Будь это кто угодно другой на этой планете, я бы наверняка выплеснула ему стакан воды прямо на колени, или закатила бы сцену, но я не хочу унижать Отто. Вот вообще не хочу загонять его в такое положение.

Ньюман вздрогнул так, будто хотел поглубже закутаться в свою куртку.

— И не загоняй, пожалуйста, потому что я чувствую, что обязан буду вступиться за тебя. А я совсем не хочу с ним драться.

— У меня все под контролем, Ньюман. А ты ни при каких обстоятельствах не пытайся защитить меня от Отто.

Желудок у меня внутри завязался узлом при мысли, что Ньюман в манере галантного рыцаря попытается договориться с Олафом. Я не хотела, чтобы он погиб, защищая мою честь. Если ее кто и будет защищать, так это я сама.

— Хочешь сказать, если он перегнет палку, я должен буду просто оставить вас разбираться с этим самостоятельно? Я знаю, что ты — крепкий орешек, Блейк, ты одна из самых крепких людей, с которыми я знаком, но… я не смогу оставить тебя с ним наедине, если буду знать, что он может… навредить тебе.

— Я это ценю, Ньюман, правда. Но я не хочу, чтобы ты пострадал, или еще чего похуже, потому что встал на пути краша Олафа в меня.

— Ты так это называешь — краш? Это звучит, будто вы с ним в старшей школе, и он хочет пригласить тебя на дискотеку. Что бы ни хотел от тебя Джеффрис, это явно не что-то настолько невинное.

Ньюман посмотрел на меня, и что-то в его карих глазах было частично от боли, частично от опыта от столкновения с по-настоящему стремным дерьмом. Он, может, и не повидал столько всего, сколько я повидала, но он хлебнул своего лиха. Это было видно по глазам. Возможно, он позволил мне это увидеть, а может, просто не мог этого скрыть в тот момент. Так или иначе, я это оценила. На нашей работе ты не выставляешь свою боль напоказ перед кем попало.

— Ты прав. Вообще ничего невинного. — Ответила я, после чего рассказала ему ту ложь, которую создали мы с Эдуардом, чтобы оградить меня от Олафа.

— Так Форрестер — не твой бойфренд?

— Нет, но мы представили все так, чтобы Отто так думал, потому что Теда он уважает. Большинство копов заметили, что между нами тремя что-то не так, но мы решили, что они могут думать насчет меня и Теда что хотят, потому что мы не можем раскрыть им правду об Отто. Даже представлять не хочу, что он сделает, если узнает, что мы с Тедом наврали о своем романе

— Почему ты просто не могла сказать ему свое твердое «нет»? — Спросил Ньюман.

Отличный это был вопрос, вот только я понятия не имела, как на него ответить, не выдавая секрет Олафа. Это было как спалить настоящую личность Джокера, если бы только у него такая была. И меня бы это устроило, вот только Олаф, как и всякий хороший злодей, удостоверился, что если его секрет всплывет наружу, тоже самое произойдет с секретом Эдуарда. Одно дело — поджечь задницу Олафу, и совсем другое — спалить до тла жизнь, которую Эдуард построил с Донной и детьми.

— Все сложно. — Ответила я, и даже для меня это был слабый ответ.

— Ты уже говорила ему «нет», не так ли? — Уточнил Ньюман.

— Говорила.

— Я был уверен, что если какая женщина и способно твердо сказать «нет», так это ты.

— Я тоже так думала.