Запрет на любовь

— Тимур мне правда нужно поговорить, — окрикнула, чтобы я больше не смел делать вид, что слышу и очень занят.

Глава 9

POV Тимур

Знала бы она, чего мне это стоило.

— Говори, — отозвался я, не оборачиваясь и не делая к ней и шага.

— Тим, перестань себя вести как обиженный ребёнок…

— Если разговор опять будет о моём возрасте и недоразвитии, мне это не интересно, — оборвал Алию.

— Ты мне нужен!

Моё сердце удар пропустило.

— Что-то случилось? — даже не шелохнулся. — Ремонт? Мебель подвигать?

— Он меня отпустил…

Дыхание в глотке застыло.

— Тим, он отпустил…

— А если бы не дал согласия, я был бы тебе не нужен? — не спешил разделять радость. Она была неполной… Оставалась куча вопросов, которые меня волновали.

— Я зависима от него.

— Как? — не понимал.

— Одно сердце на двоих? Печенка? Мозг? Что, бл*, это за связь такая? Стокгольмский синдром?

— И он тоже. Я прошу, перестань ёжика изображать и просто услышь. Я люблю тебя! Он отпустил, и если ты…

— Мне кажется, я озвучил, что меня устроит. Я не могу быть с тобой, если не доверю. Ты улыбаешься мило, а потом оказывается, что ты змея. Жалишь смертельно, а потом врачуешь лаской, словно так и должно быть. Аль я человек, а не вещь. Со мной так нельзя! Пользовать, выбрасывать. Мне нужна правда! Вся… Мне нужно всё и без остатка!

— А мне нужно время, — опять заупрямилась Алия. Я зло отвернулся, желая укатить, но не вышло. — Тим, прошу, — Ли потянула за руку и спотскользнулась в своей неуклюжей манере. Грохнулась на лёд, и меня за собой утянув. Повезло… снега уже навалило прилично, поэтому он смягчил падение.

— Ты единственная из всех кого знаю, кто так и не научился стоять на льду! — пожурил нарочито ворчливо. — Жива?

— Ага, — поморщилась Алька, не поднимаясь — лежала и в небо смотрела. А потом открыла рот, поймав снежинку.

— Ты что делаешь? — буркнул с укором. — Горло простудишь.

— Всегда мечтала так сделать, — глянула на меня насмешливо Алия и опять стала снежинки ловить.

Я залип. Уже забыл, что она могла быть такой дурашливо-молодой… Делать глупости, говорить невинно… Я… Чёрт!

Не имел права лишать её этого, она ведь со мной преображалась!

— Мне было двенадцать, когда мама умерла, — я уже не ждал. Просто молчал, любуясь той, из-за кого был готов умереть. — Отец, парой лет до этого. И когда встал вопрос, куда меня девать, органы опеки нашли родственников. Брат матери… Он не отказался. А в четырнадцать… меня у него купил Доровский.

— Что значит «купил»? — недопонял точность фразы.

— В прямом. Как покупаю вещь… — отстранённо пробурчала Алия. — Он как раз был по делам в нашем захолустном городишке близь границы с Кореей, куда переехала семья в надежде на лучшую жизнь, но так и застряла не в силах выгрести из болота нищеты. Без малого тринадцать человек включая меня — не родную и не любимую — помеска и грех матери, в которую не плевал лишь ленивый. Пять братьев, четыре сестры… на тот момент я была не самой старшей, но именно я приглянулась Костику. Он сидел в ресторане, мой отец и мать подрабатывали на кухне. И я тоже — посуду мыла, но в тот день пришлось выйти в зал… Это была судьба… и проклятие. Дядя не торговался, а за попытку возразить, я получила несколько оплеух и угрозу, если не угомонюсь, будет меня подкладывать под каждого… В который раз напомнил, что я обязана помогать больше и приносить доход, а не только тянуть деньги, как лишний рот.

Побои и до этого были часто, так в моей семье приучали к послушанию, поэтому садистские игры Доровского меня нисколько не испугали…

— Он… садист? — меня в очередной раз накрыл шок.

— Скорее вынужденный, а предпочитает… боль и унижение, — состорожничала Алия.

— Да ну на? — опешил ещё сильнее.

— Да, — ей явно с трудом давалось признание. — Но для того, чтобы меня сделать для себя незаменимой, ему пришлось мне устроить сложную школу обучения и подчинения.

— Бл*, — горло спазмом сдавило.

— Это не самое страшное, Тим, — покосилась Алия. — Он был моим официальным опекуном. И любая попытка побега оказывалась провальной. Меня ему возвращали! Мои показания удалялись… А наказания ужесточались. И так продолжалось, пока я не смирилась, — Лия немного помолчала. — Это может прозвучать дико, но когда я смирилась, жить стало проще. Главное не нарушать правил: никаких шагов от, никаких чужих лиц, никаких отказов… И со временем я поняла, что он умеет быть благодарным. Чем дольше я доказывала свою готовность быть с ним, тем больше он давал мне свободы.

— И ты его ещё оправдываешь? — не укладывалось в голове. — Он грёбаный маньяк: педофил и фрик…

— Я говорю как есть. Это мир, в котором мне пришлось жить двенадцать лет! Двенадцать лет рабства, Тим. Двенадцать лет запрета на любовь. Двенадцать лет запрета на меня! Я уже разучилась думать в другом ключе. Я не могла допустить кого-то извне. Я не могла переступить через страх, потому что всегда… ВСЕГДА нарушение ЕГО ПРАВИЛ несло боль…

Алия умолкла.

Я тоже не знал, что сказать.