Запрет на тебя

– Самба – это веселье и флирт. Румба – драма. Бальник, который этого не чувствует, никогда не добьется большого успеха, – делюсь, без всякого трепета встречая захмелевший взгляд второго. – Но вам, двоим, владеть этой информацией и различать вовсе не обязательно.

Почему никто, кроме Шатохина, не вызывает у меня никаких особых эмоций? Почему только с Даней захватывает такая буря, что каждый раз кажется, пережить ее нереально? Почему не удается хотя бы для профилактики временно на кого-нибудь переключиться?

Даже во время матча смотреть могла только на Шатохина. Какой же он потрясающий в этой суровой и жесткой стихии под названием баскетбол… Горючий тестостерон. Бешеный ураган. Чистый секс! Так и хотелось выскочить к нему на площадку. Броситься в этот безумный шторм. Составить Даниилу конкуренцию по безбашенности. Заставить его огонь пылать еще жарче. Напрочь лишить контроля.

Боже…

Вспоминаю это, ловлю взгляд Шатохина и понимаю, что теряю терпение. Даня общается в одной компании, я – в другой, но смотрим ведь исключительно друг на друга.

И зачем этот маринад? Почему я сразу с ним не ушла?

Блин, наверное, потому что я прекрасно понимаю, что будет, когда мы окажемся наедине. На жажду близости именно со мной я его вроде как подсадила. Пора вводить какое-то общение. А как это сделать? Я тяну время? Пытаюсь что-то придумать. Хочу, чтобы Даня в разлуке со мной не только тело мое вспоминал, но и слова. Раньше ведь мы только и делали, что скандалили. Теперь надо иначе. Но как именно? Черт его знает.

– А ты крутая, – толкает стоящий рядом парень, пододвигаясь настолько, чтобы встать прямо передо мной, загородив при этом весь обзор. Машинально вскидываю на него взгляд. – Нравишься.

– Вот это счастье, – отражаю с оскорбительной снисходительностью.

– Ну, так что? Станцуешь для меня? Ну там… Один танец, который погорячее. Без драмы.

– Не слишком много чести, для тебя лично танцевать? Чем заслужил?

– А должен заслужить?

– Ровякин, – одергивает качка кто-то со стороны. Когда тот реагирует, озвучивает сведения, которые меня обычно приводит в бешенство: – Сестра Чары, в курсе, да? Не дури.

Обычно, но не сейчас. В этот миг только в плюс.

Ровякин возвращает взгляд на меня. Прищуриваясь, разглядывает.

– Ты выросла, что ли?

– Во дурак… – ржет информатор. Однако довольно быстро этот смех перекрывает восклицание: – О, Тоха! Хайс, мужик!

Даня застывает сбоку от нас. И выглядит он… Он выглядит разъяренным. Я едва справляюсь с мощной и стремительной волной дрожи.

– Не знаю, кто ты, на хрен, блядь, такой, но советую тебе отвалить от нее. И никогда больше, мать твою, не приближаться.

Агрессия, что сочится в его голосе, поражает даже меня. А парни и вовсе теряются.

– Твоя? – выдыхает один из них.

Я дышать прекращаю. В ожидании ответа мысленно огораживаю сердце со всех сторон защитными барьерами.

– Сестра моего друга.

Разочарование разливается за моими ребрами подобно кислоте. Жжет и разъедает броню, в попытке проникнуть под нее и впиться в самую чувствительную мышцу.

– А, ну да… Не переживай, мы в теме насчет Чары, – практически одновременно отступают с поднятыми вверх руками. – Ничего плохого не хотели…

Дальше я не слушаю. Психанув, спешно покидаю пляжную вечеринку. На эмоциях забываю про наш уговор и свое предвкушение. Ничего не хочу! Просто уйти, убраться, исчезнуть… Оглядываюсь, и ограждение со звоном разлетается. Вот, что случается, когда приходится столкнуться взглядом с Шатохиным. Даже в коконе злости ему удается взорвать мое сердце. А оно уже рушит все остальное. Никакая защита не выдерживает.

Я перехожу на бег. Только это меня не спасает. Едва достигаю парковки, крепкие руки перехватывают поперек тела и отрывают от земли.

Головокружительное вращение. Расплывающиеся звезды. Холод металла под ягодицами… Юбка задралась, когда Даня усадил на капот чьей-то тачки.

Только лишь срезаемся взглядами, заряжаю ему по лицу.

– Иди дальше рассказывай про сестру своего друга, – шиплю свирепо, в то время как он перехватывает мои руки.

Заводит назад, вынуждая толкнуться грудью ему в грудь.

– А что я, блядь, не так сказал?

– Для тебя ЭТО главное? В отношении меня… Разве ЭТО главное?

По правде, мне охота выставить условие: «Выбирай: Артем или Я?!» Но я ведь знаю, в чью пользу будет этот выбор. Рано. Понимаю, хоть и киплю.

– Да, это главное, Марин!

– Тогда… – задыхаюсь от боли. – Тогда пошел ты, Дань!

– Тихо ты!

– Нет, не тихо! Пошел ты к черту! Ясно?!

– Марина, блядь…

Дергаясь, сползая по капоту вниз и, ожидаемо, промежностью на его пах налетаю.

– Твою мать… Маринка… – шипит Шатохин. Резко стискивая челюсти, прикрывает веки и цепенеет. – Вот что ты за ведьма? – выдохнув это, сам ближе подается. Заставляя содрогнуться, впивается ртом мне в шею. – Что ты за кобра, м?

– Если я кобра, Дань… – шепчу отрывисто. – То ты – огненный дракон.

Его смех гуляет по моей влажной коже дико волнующей вибрацией.

– Лады… Сожгу тебя, змеюка… Ты же этого добиваешься?

– Да, Данечка… Да…