Запретная

Интерьер салона обдавал посетителей лёгким дуновением роскоши, смешанной со стилем. Разбирающиеся люди разбирали это дуновение на составные части и видели, откуда дует роскошь: от дорогих кожаных кресел и диванчиков чёрного цвета, огромных зеркал в деревянных рамах, большого шикарного стола для макияжа, трёх кондиционеров, потолка, усыпанного лампами разных форм и горящего по периметру оранжевым светом и блестящего кафельного пола с метровыми вазами на нём. Высоко развитое чувство стиля того, кто сотворил этот райский уголок, угадывалось по сочетанию перечисленной роскоши и всего остального с серыми кирпичными стенами, трёхметровым рисунком львицы с короной на голове на полу, бордовыми шторами и униформой служащих.

– Упс! Извиняюсь! – улыбнулась наша героиня. – Я думала она тяжелее, – показала она на дверь. – Я к Шону, по записи.

– Джейн? – спросил её единственный парень из присутствующих.

– Да. Шон?

Парень утвердительно промычал, быстро подошёл к ней, прикоснулся щекой к щеке и чмокнул воздух.

– Ты рано, – сказал он. – Ещё десять минут. Посиди пока.

– Хорошо. Приятно познакомиться, – присела она на диван у входа.

– Приятней чем мне тебе быть не может, – проговорил афроамериканец, возвращаясь к оставленной клиентке. – Кевин совершенно не умеет описывать красивых девушек, – сказал он, продолжив орудовать расчёской и брызгать лаком. – Его скудный язык… Хотя… – он остановился и оглядел Джейн с ног до головы. – Хотя в твоём случае я его понимаю. Такую красоту не описать, такую красоту надо видеть.

– Спасибо, – улыбнулась польщённая девушка. – Ты тоже красавчик.

– Спасибо, – последовал ответ, украшенный улыбкой и благодарным взглядом.

Кудрявые волосы Шона были выкрашены в жёлтый цвет. Они облегали верх его головы пышной шапочкой толщиной в пять сантиметров и плавно переходили в бритые бока и затылок. В левой ноздре – она была уже, чем у многих его собратьев по расе, но шире, чем у подавляющего большинства европейцев и азиатов, – красовался пирсинг с синим камешком. Ухоженное лицо с аккуратными бровями, длинными ресницами и пухлыми губами, жесты, сладкий запах парфюма и манера общения выдавали в нём гея даже по отдельности. Вместе они не оставляли сомнений в этом ни у слабослышащих, ни у слабовидящих и ни у тех, у кого был заложен нос. Стройная фигура шла как нечто само собой разумеющееся к данному набору, а высокий рост позволял описанной (или неписаной?) красоте светить дальше и привлекать – кого надо и не надо, – больше.

Через несколько минут он выпроводил свою довольную клиентку и позвал Джейн:

– Пойдём, красавица.

Красавица быстро и молча подошла, уселась в высокое кожаное кресло, стянула резинку с волос, распустив их и улыбнулась своему отражению в зеркале. Мастер стал разглядывать, щупать и раздвигать то с чем ему предстояло работать.

– Роскошные и здоровые, – констатировал он. – Насыщенный чёрный цвет… И кожа… Ты зожница?

– Да нет… На стадион хожу иногда. Побегать, на турнике повисеть. Но ем всё подряд.

– У тебя просто удивительно здоровый вид, – помотал головой парень. – Ты как увеличенный ребёнок. Без изъянов.

– Вау, – вырвалось у нашей героини. – Таких комплиментов я ещё не получала. Спасибо.

– Это не комплимент, это оценка профессионала.

– Тогда это приятно втройне. Брат тоже такой. Это у нас от бабушки. Мама говорит, что время было не властно над ней.

– Повезло тебе с генами. Выбрала причёску?

– Кевин сказал довериться тебе, – улыбнулась Джейн.

– Что ж он сам не доверяется? Сбривает свои красивые волосы. Изверг. Но советы дельные даёт. Не люблю, когда приходят с выбранными причёсками. Я создатель, творец. Мне не нужны картинки с бледными образцами.

Он стал орудовать расчёсками, лаком и плойкой, создавая нерукотворное чудо… нет, всё-таки рукотворное – его аккуратные длинные пальчики тоже принимали участие в создании черноволосого шедевра.

– Что ж ты одеваешься как попало? – спросил он. – Такая красота и в такой скорлупе.

Кевин предупредил Джейн, что Шон любитель говорить всё, что думает и никогда не врёт. Знание этих особенностей делало его похвалу более приятной, а критику невыносимее.

– Почему в скорлупе? – обиженно вытянула губы девушка. – Я чуть не утонула в мужских взглядах, пока дошла от машины до салона.

– Потому что вызывала чувство похоти и немножко чувство прекрасного. А нужно наоборот: очаровать всех чувством прекрасного, слегка подперченным чувством похоти.

– В платьях что ли постоянно ходить?

– Не обязательно. Блузки, бриджи, юбки, сарафаны, туники… У девушек нет недостатка в видах одежды. Вы можете одевать что угодно, миксовать мужские и женские вещи. Вас же не дискриминируют, как нас. Нужно блистать каждую секунду, милочка. Жизнь слишком коротка.

– Даже, когда выносишь мусор? – улыбнулась Джейн.

– Даже, когда выносишь мусор, – кивнул Шон. – Все и всегда должны вызывать друг в друге чувство прекрасного.

– Подперченного похотью.

– Да, этой энергией тоже нельзя пренебрегать.

– А ваши униформы какие чувства вызывают?