Запретная драгоценность

— В ночную сорочку — ты уже видел ее, когда будил меня в ночь отъезда из Калатваха. — Она сунула ему в руку свободный конец бинта и сказала довольно резко — его стоицизм задел ее, кроме того, она чувствовала себя виноватой, что забыла о его ране: — Почему ты не спишь, а бродишь по палубе? Разве ты сможешь обо мне заботиться, если так пренебрегаешь своим здоровьем?

— Я об этом не задумывался, — ответил он. — Возвращайся в постель.

— Только с тобой.

Он удивленно вскинул брови. Ануша обругала себя за глупость. Она не станет показывать, как на нее подействовала эта невысказанная мысль.

— Мужчины могут думать о чем-то, кроме этого? — Пуская его по ложному следу, она облегчала свою совесть. — Я хочу сменить тебе повязку и узнать, почему ты не спишь.

Она потащила его к люку, и Ник не стал сопротивляться.

— Внизу спать слишком жарко. Я открыл люк и твою дверь, но не мог оставить нас без охраны. Не волнуйся, я могу с этим справиться.

— Не можешь, иначе ты бы раньше сменил повязку.

Ник забрал мушкет и спустился по лестнице.

— Полагаю, покоя мне не видать, пока я не позволю тебе меня помучить.

Ануша не удостоила его ответом. Взяла медный кувшин, наполнила его водой из привязанного к мачте бочонка и спустилась в люк вслед за Ником.

— Нет, иди в мою каюту. Там лучше со светом, и мне понадобятся кое-какие мои вещи.

Глава 12

Правота этой нервирующей особы его нисколько не утешала. Повязка нуждалась в замене еще три дня назад, и заниматься этим в одиночку — работа поистине адова. А в каюте Ануши постель шире и лучше лампы.

Еще здесь пахло жасминовым маслом, которое она наносила на волосы, и несметным количеством всяких женских лосьонов и притираний, видимо приобретенных ею в Калпи, ну и самое дразнящее — здесь витал аромат самой Ануши.

Наверное, самое простое — выбрать путь наименьшего сопротивления, позволить ей сделать то, что она хочет, а затем сбежать.

— Ложись, — приказала Ануша, протискиваясь мимо него с кувшином в одной руке и маленьким тазиком в другой.

Ощущения прижавшихся округлых ягодиц хватило, чтобы он повиновался. Ник лег на продавленный ее телом тонкий матрас и положил голову на твердую, пахнущую Анушей подушку.

— И лежи смирно.

Она села на край кровати, бедром к его бедру, и маленькими ножничками быстро отрезала болтающийся край бинта. Потом наклонилась и стала внимательно рассматривать ту часть, что присохла к ране. Ник закрыл глаза и стиснул зубы.

— Я еще ничем не могла сделать тебе больно, — возмутилась Ануша.

«Да, не считая того, что твоя сорочка под лампой совершенно прозрачна, правый сосок давит мне на грудь, а я думаю только о том, как бы оказаться сверху и прижать тебя к этому матрацу», — подумал Ник.

— Должно быть, растревожил рану, пока ложился, — солгал он, прилагая поистине героические усилия, чтобы сохранить самообладание. Хотя и сам не понимал, зачем притворяется, поскольку достаточно бросить один взгляд ниже его талии, и станет ясна суть проблемы. Он уже тверд как камень. Ее теоретических познаний вполне хватит, чтобы прийти в ужас.

Ануша поднялась и что-то поискала на полке.

— Хорошо, что я захватила с собой аптечку.

Ник приоткрыл один глаз.

— Ты умеешь с ней обращаться?

— Конечно. — Она бросила в тазик маленькую губку и взяла в руку зловеще острый предмет. — Как ухаживать за своим мужчиной, если он болен или ранен, — часть нашего женского обучения во дворце.

Он осознал, что она снова говорит на хинди, будто мысленно возвращаясь к своей жизни в Калатвахе. «Свой мужчина». — Она произнесла это с такой беззаботностью, при этом нисколько не флиртовала. Вырвалось бессознательно. Ник ощутил, как у него сводит пах, и вновь уставился на Анушу. Тонкие свободные брючки нисколько не защищали ее от его очевидных помыслов.

— А теперь я подстелю полотенца и губкой аккуратно размочу повязку, — сообщила Ануша, снова садясь рядом.

«И она это хорошо умеет», — через какие-то минуты понял Ник. Она не нажимала и не причиняла лишней боли. Руки двигались уверенно и аккуратно, что еще сильнее разжигало его безнадежные фантазии.

— Вот. — Она последний раз смочила бинт и сняла его с раны. — Теперь гораздо лучше.

— Да, спасибо.

Ему действительно стало легче, жар и напряжение в ране сразу исчезли.

— Только рану нужно почистить, — добавила Ануша и потянулась к полке.

— О нет!

— О да. Может немного щипать, — предупредила она и плеснула в полузажившую рану содержимое какой-то маленькой склянки.

— Ад и преисподняя! — Ник подскочил на постели, но Ануша заставила его лечь обратно.

— Извини, — сказала она без особого сожаления в голосе и, взяв мягкую ткань, как следует промокнула рану лекарством. — Сейчас поцелую, и все пройдет. Так всегда говорила моя мама.

— Думаешь, поможет? — Слышала она или нет в его словах отчаяние, но он-то знал о том, что это такое, и держался исключительно на силе воли.

— Это ты скажи мне, — предложила она и, наклонившись, поцеловала плечо рядом с раной.

— Ничуть не помогает, — откровенно признался Ник и разжал кулаки, выпуская простыню из боязни порвать ее.

— Как жаль.

Он не видел ее лицо, но в голосе звучало сожаление.