Запретная драгоценность

Он выпустил ее ножку и откинулся на спинку кресла. Ануша пошевелила влажными пальчиками и попыталась напустить на себя осуждающий вид.

— Я только хочу стать благовоспитанной женой.

— Только не в спальне, — предупредил Ник. В его голосе вдруг появились хрипловатые нотки.

— Нет. Я не буду.

Наступило напряженное молчание, которое хотелось чем-то заполнить. Ануша нашла безопасную тему.

— Леди Хоскинс говорит, что мне очень повезло, не придется учиться всем этим вещам, которые должны знать аристократические дамы. Например, как вести себя при дворе, одеваться. Принимать участие в политике, держать светский салон в Лондоне и управлять огромным загородным поместьем. Она говорит, что девушек учат этому с самого детства.

— Я тоже так думаю. Хотя из-за разлада отца с дедом я видел не так уж много, но придворные интриги просто Сущий кошмар. Вполне сопоставимы со страстями зананы. Правда, воинствующих наследников никогда не усмиряли евнухи с гарротами[30]. — Ник внимательно посмотрел ей в глаза и внезапно посерьезнел. — Добавь это в копилку положительных моментов нашего брака, тебе не придется волноваться о светском обществе здесь, в Калькутте.

— Мне не нужно выискивать положительные моменты, — осторожно ответила Ануша. — Просто я знаю, что никогда бы не смогла выйти за аристократа. И леди Хоскинс говорит то же самое.

— Почему нет? Здесь в округе достаточно дворян — младшие сыновья, будущие наследники титулов и просто те, кто устроил себе чуть более авантюрный вариант гран-тура[31].

— Потому что меня не примут при дворе, разумеется. — «Но он это знает лучше меня», — мелькнуло у нее в голове, и она продолжила: — Я незаконнорожденная, и моя мать была индуской. Да на меня достаточно посмотреть, и все будет понятно. — Она вытянула руку, кружевной рукав слегка приподнялся и обнажил смуглую кожу цвета меда. — Ну и папа служит в торговле. Но это даже хорошо, не придется балансировать со страусом на голове. — «Что бы это ни значило».

— Со страусиным пером, — рассеянно поправил ее Ник и нахмурился. — Женщина наговорила тебе, что ты недостаточно хороша?

— Для лондонского общества? Конечно. — Анушу это не беспокоило, все равно ей не видать Англию. Она с этим уже смирилась. — Я думала, здесь меня будут презирать из-за mata. Но этого не произошло, так что все в порядке.

Ник беспокоился все сильнее.

— Ты уверена? Если кто-то скажет тебе хоть полслова о твоем происхождении или цвете кожи…

«Ты сразишься за меня с моими обидчиками. Я так тебя люблю, Ник. И от этого хочется плакать». Она протянула руку и разгладила ложбинку между его бровями.

— Перестань хмуриться, это портит твою красоту.

Никто меня не обижает.

— Хорошо. — Он наклонился к ней и вернул юбки на место, закрыв голые ноги. Ануша помимо воли издала разочарованный стон.

— Перестань искушать меня, распутница. Я решительно настроен не овладевать тобой до самой свадьбы.

— О!..

Она хотела, чтобы в ее голосе слышалось разочарование, отчасти так и произошло. Когда он к ней прикасался, внутри ее что-то сладко сжималось. Но кроме того… было определенное очарование в том, что он должен уважительно к ней относиться и следовать традициям, чтобы все сделать правильно. Если только это не означало, что он куда меньше желает этого брака, чем она сама. И если да, что же им остается? Исключительно его чувство долга?

— Я не собираюсь воздерживаться от поцелуев. Твой пальчики я зацелую до безумия. И всю тебя целиком, — добавил Ник так тихо, что Ануше на мгновение показалось, что она ослышалась. Она резко выпрямилась, но он лежал в широком ротанговом кресле с закрытыми глазами, будто спал.

Это что же, он с ней играет? Или она услышала свое собственное томление? Ануша встала и босиком направилась в дом, в полутьму гостиной. Здесь еще не было мебели, только сложенные один на другой яркие ковры с богатым узором цветов и зелени. На нее внезапно нахлынули воспоминания. Она застыла на месте, к горлу подступил ком.

— Что-то не так? — Ник неслышно вошел вслед за ней, взял за плечи и снова привлек к себе.

— Эти ковры. В моей комнате во дворце были такие же, когда я собирала вещи, а ты был по другую сторону стенной панели, и мы пререкались. Или, во всяком случае, я пыталась пререкаться, а ты ушел. Абсолютно нечестно. — Ануша сделала глубокий вдох и заставила себя говорить весело и небрежно. — Тогда я в последний раз была в своей комнате, прежде чем все изменилось.

— Бедняжка моя любимая, — пробормотал он в ответ, прижимая ее к своей груди.

— Как… как ты меня назвал? — переспросила она и в тот же миг отчаянно об этом пожалела.

— М-м-м? А, я сказал «бедняжка моя любимая». Это просто такое выражение, — легко и беспечно пояснил он, и она поморщилась. — Тебе не о чем волноваться. Я не превращусь в сентиментального воздыхателя. Я знаю, ты этого не хочешь.

— Нет, конечно нет. Но вот обещанных поцелуев хочу, — весело отозвалась она, чтобы он ни в чем не засомневался, и прижалась щекой к его груди.

— Поцелуи? Ах да, я обещал целовать тебя всю целиком. Сейчас, только запру двери.