Запретная драгоценность

Она смотрела, как он, мягко ступая, идет в глубину комнаты и закрывает на замок дверь в коридор, затем возвращается и закрывает на защелку двойную дверь на веранду.

При виде чистой красоты и грации она, как всегда, испытала сильный прилив желания. Должно быть, это отразилось у нее на лице, поскольку он слегка покраснел. Еще одна черта, которую она так в нем любила, — способность удивляться тому, что она находит его желанным, хочет смотреть на него. Но ведь он такой мужественный и привлекательный, кажется, сам об этом не догадывается.

— Что такое? — Он поднял бровь.

— Несправедливо, что европейские мужчины могут ходить в индийской одежде сколько угодно, а я вынуждена заковывать себя в английскую. — Она выразительно показала рукой на свое платье из набивного коленкора с облегающим лифом.

— Дома ты вполне можешь расслабиться и ходить в индийской одежде, — сказал Ник. — И втискиваться в корсет, только если кто-то придет с визитом.

Его пальцы трудились над длинной пуговичной застежкой у нее на спине, а губы целовали каждый дюйм постепенно обнажающейся кожи.

— В корсет здесь никто не втискивается! — запротестовала Ануша, пытаясь стоять смирно, пока он освобождал ее от лифа и развязывал юбки. Те соскользнули к ее ногам, за ними и нижние юбки. На ней остался только корсет, нижняя сорочка и больше почти ничего.

Когда он распустил шнуровку, она со свистом выдохнула, частично от облегчения, частично от мгновенно возникшего возбуждения.

— Бедняжка моя дорогая. — Он осторожно потер ее кожу над ребрами. «Дорогая — не любимая». — Ну ничего, я сейчас поцелую, и все пройдет.

Придерживая ее обеими руками, он стал ласково касаться губами красных вдавленных вмятин, оставленных жестким корсетом. Провел ртом вдоль ребер, накрыл губами пупок и проник в него кончиком языка.

— Ник! — Она попыталась вывернуться, но его руки крепко держали ее за бедра. Он опустился на колени и стал покрывать поцелуями ее живот, потом спустился ниже и прошелся губами по завиткам внизу него. — Ник.

Конечно, она многое об этом знала. Однако близость оказалась для нее огромным потрясением. Ник снова поднялся к ее животу, проложил справа цепочку поцелуев и опять спустился вниз. У нее ныли руки от желания сильнее прижать его голову в том месте, где в ней пульсировало горячее желание.

Не вставая, Ник подался к ней и стал мягко подталкивать назад, пока она не уперлась ногами в гору ковров. Ануша не устояла и упала на спину, полностью раскрывшись перед ним на мягкой шелковистой поверхности.

Он осторожно развел ей ноги, она на мгновение испуганно приподнялась и застыла. Когда же он снова накрыл губами ее сокровенное местечко, она вновь откинулась на спину и полностью отдалась его воле, которая желала довести ее до сумасшествия медленными влажными ласками и поцелуями, с каждым разом все глубже проникая в жаркое трепещущее лоно, пока Ануша не взмолилась о пощаде. Вцепилась пальцами в ковер и выгнулась. Ник вновь осторожно развел ей ноги, лаская чувствительное местечко языком, пока она не содрогнулась и со стоном не потянулась к нему.

Он держал ее в объятиях и видел, как она постепенно возвращается к реальности. Его неудовлетворенное тело тоже постепенно приходило в норму. Как же она прекрасна, когда охвачена страстью, раскрепощенная, доверчивая и очень чувственная! Еще восемнадцать дней до того момента, когда она будет ему принадлежать. Целая вечность. Но он подождет. Ануша доверяет ему, кроме того, он хочет должным образом все для нее подготовить. Хоть в этом его второй брак не будет походить на первый.

Ануша желала его. Должно быть, к этому времени уже забросила все свои романтические мечты и, как он надеялся, большинство страхов. Пусть она выйдет за него лишь уступая взаимной страсти.

Он не будет за ней ухаживать и признаваться в любви. Она сразу почувствует ложь, к тому же ему известно: она не желает, чтобы сюда примешивались чьи-то чувства. Когда он мимоходом назвал ее любимой, уловил в ее голосе тревогу. Ей необходимо чувствовать себя самой собой и не связываться чувствами с человеком, которого она не любит. Он отлично это понимал.

И разумеется, для него это облегчение. Едва ли он смог бы справиться с удушающе зависимой любовью женщины. Достаточно боли, причиненной Миранде. Он, по крайней мере, никогда не проявит жестокости, помня, как маленьким мальчиком стоял у закрытых дверей материнской спальни и беспомощно слушал, как она рыдает.

«Почему ты не можешь меня любить, Фрэнсис? Мне ничего не надо, только чтобы ты любил меня…»

— Ник? — Настоящая, не из воспоминаний, женщина пошевелилась в его руках и сонно улыбнулась. Потом ее глаза прояснились, она подняла руку и коснулась его щеки. — В чем дело? Что-то не так?

— Ничего. Просто давнее воспоминание.

В этот момент в дверь постучали.

— Сахиб Николас? — Ручку задергали. — Сахиб Лоуренс просит вас зайти к нему в кабинет. Ему нужно с вами поговорить.