Запретная любовь. Колечко с бирюзой

Крис заглянула в его зеленые глаза. Она уже укоряла его за слишком длинные и темные ресницы — к чему такая роскошь мужчине? Волосы Фила, которые она ласково перебирала рукой, казались совсем темными. Какая у него бледная кожа — есть мужчины, кожа у которых после бритья приобретает синеватый оттенок. До чего же человеческие существа не похожи друг на друга, размышляла Кристина. Разумеется, сравнения неуместны, и все-таки она не могла не сравнивать это стройное крепкое тело — удивительно моложавое для сорокалетнего мужчины, — с телом своего мужа. Чарльз был моложе Фила, но допустил, чтобы тело его стало дряблым. Если Фил был брюнетом, то Чарльз — ярко выраженным блондином. Его светлые голубые глаза не умели заглядывать в душу так глубоко и излучать столько чувства, как глаза Фила. Трудно поверить и в то, как по-разному могут вести себя двое мужчин в минуты физической близости. С тех пор как Чарльз в последний раз проявил хоть какой-то чувственный интерес к ней, прошло так много времени, что он превратился для нее скорее в брата, да и то не слишком любящего. Даже в самом начале их брака его страсть вспыхивала как-то мгновенно и столь же быстро угасала. С ним она никогда не испытала того, что с Филом: продолжительного возбуждения, сознательно затягиваемого вплоть до мига высшего удовлетворения; длительные лихорадочные исследовательские ласки; восторг и упоение телом партнера; сигареты, выкуриваемые в темноте, когда двое лежат рядом, шепча друг другу ласковые слова; сладкая истома, овладевающая телом, когда минуты наивысшего напряжения остались позади; вопросы друг другу сонным голосом:

— Для меня все было просто восхитительно. А для тебя?

— А с кем-нибудь еще ты такое испытывал?

— Таким восхитительным никто никогда не был.

Филипп зажег свет. Он смотрел на нее не только с нескрываемым желанием любовника, но и с восхищением художника. Кристина прикрыла глаза рукой. Чарльз обычно выключал свет. Она иной раз спрашивала себя, знает ли муж, как она выглядит. К примеру, известно ли ему, что у нее родинка под левой грудью? Фил же не только сразу ее обнаружил и поцеловал, но и назвал одним из самых совершенных несовершенств, когда-либо созданных природой. Эта родинка, сказал он, подчеркивает кремовый оттенок ее кожи.

Она могла ради Чарльза хоть каждый вечер покрывать лаком ногти на ногах — он никогда на них даже не взглянул. Она убедилась, что ему просто не дано быть любовником. А Фил перецеловал каждый пальчик и сказал, что у нее очень красивые ноги. Он вновь вернул ей уверенность в себе, которую она потеряла за последние годы жизни с Чарльзом.

Когда она давала понять Чарльзу, что ей хотелось бы не ограничиваться одним актом любви за ночь, он обычно разражался смущенным смехом, начинал ее поддразнивать или же заявлял, что чрезмерно предаваться любовным ласкам вредно для здоровья, или находил какой-нибудь другой предлог, чтобы уклониться. Пока она лежала рядом с ним, испытывая глубокое разочарование, он преспокойно спал. Кристина долгое время спрашивала себя: «Может, я слишком сексуальна?» Она даже пошла к доктору, но он объяснил, что для молодой женщины двадцати или тридцати с лишним лет, а в ряде случаев и для женщин постарше потребность в физической любви — совершенно естественна и ей не следует из-за этого огорчаться или воображать себя ненормальной.

Каким милым был тот доктор. В эту ночь, которую она проводила с Филом, Крис вспоминала его, хотя никогда больше к нему не обращалась. Он был сед, он вел себя как отец, но у него были глаза мужчины, который в свое время наверняка умел смотреть на женщину с нескрываемым желанием. Ворчливым голосом врач сказал: «Да ваш супруг просто глупец! Некоторые люди не сознают своего счастья. Вы такая прелесть! Разумеется, есть на свете мужчины, в половом отношении явно обделенные. Как профессионалу, мне доводилось с ними встречаться. Он бы мог пройти курс гормональной…»

Однако Кристина тут же перебила его, чувствуя, как всю ее охватил жар смущения и стыда: «Нет, благодарю вас. Во-первых, я никогда не стану просить его что-либо принимать, а кроме того, по-моему, это просто ужасно, если твой муж нуждается в каких-то возбуждающих средствах!»

Она припомнила, как симпатичный доктор сочувственно кивнул головой, говоря, что он все понимает, и что, возможно, у Чарльза это пройдет. Он много работает, а мужчинам свойственно в такие периоды уделять больше внимания делу, нежели женщинам. Потом он коснулся указательным пальцем ее щеки и, улыбаясь, спросил:

— Так мы все знаем про возбуждающие средства, а?