Запретная магия

Слышится топот, и лохматый лев, как послушный пес, несется к Алисии. Она гладит золотистую гриву и ойкает, когда мерцающая дымка стекает с ее пальцев и впитывается в шерсть маджера.

— Что это?

— Магия.

— Это ему не навредит?

— Нет, он от этого растет.

Эдер поворачивает в мою сторону недовольную морду и взрыкивает. Алисия все-таки перестает гладить льва и взглядом напоминает, что ждет моего ответа.

Я с ней согласен. Чем быстрее покончим с этим, тем скорее я смогу отправиться на допрос.

— Я узнал об этом на следующий день после того, как тебя пытались отрави ть.

— Но почему ты не сказал об этом?

— Зачем?

— Что значит — зачем? Это моя магия, я должна о ней знать.

— Это не твоя магия.

Алисия теряется, открывает рот и закрывает, сжимая губы в тонкую линию.

— Вы не такой старый, ваша светлость, а уже путаетесь в собственных словах. — Учитывая, что мне всего лишь тридцать два, это заставляет сильнее сжать зубы. — Во дворце вы сказали, что магия у меня с рождения. Хотя я не представляю, как это возможно, учитывая, что я никогда ее не чувствовала…

— Ее запечатали, — перебиваю я. — Твою магию. А действие алой схемы эту печать сорвало.

Алисия качает головой:

— Ничего не понимаю.

— Да что здесь понимать?! Мы с тобой обменялись магией. Моя досталась тебе, поэтому Эдер ведет себя как к тебе привязанный. А твоя магия теперь у меня. И мы по-прежнему связаны. Мне по-прежнему нужно создать схему, которая вернет все на свои места.

— Что здесь понимать?! — взрывается Алисия. — Если бы ты рассказывал мне обо всем до того, как я случайно узнаю об этом во время покушения на королеву или когда… Я же снова искрила в экипаже? Ты поэтому меня поцеловал, да? А вовсе не потому, что я сама себе придумала!

— Ты вообще претендуешь на звание драматурга. Выдумывать — это их профессия!

— А какая тогда твоя профессия? Первоклассный лжец?

В груди словно что-то взрывается, и раздражение становится нестерпимым.

Я наступаю на Алисию, пока не оказываюсь к ней вплотную.

— Райн!

— Что?!

— Ты всё решаешь силой? С помощью магии?

Только сейчас слышу рычание маджера и замечаю, что с моих ладоней срывается пламя, льющееся на ковер. Это вовсе не похоже на те искры, что создавала Алисия, это — бушующая стихия. Которую я запираю усилием воли. Точнее, стараюсь запереть, но она отказывается мне подчиняться, вырываясь на поверхность.

Через руки. Через ноги. Через все мое тело.

Я отшатываюсь от побледневшей девушки и чувствую, что проходящий сквозь меня поток магии обрушивается на мои плечи с мощью шторма. Сильный. Переменчивый. Неподвластный. Он сбивает меня с ног, я уже и не помню, как оказался на коленях: все мои мысли, всё мое внимание сосредотачивается на этом бушующем потоке.

Я делал это сотню раз в своей жизни. С собой, с Алисией, со своей магией. Но почему же не получается сейчас? Что не так?

Поток настолько сильный, что все мое тело простреливает болью, она проходит сквозь него, сосредотачиваясь в висках. И я осознаю, что сейчас магия просто хлынет сквозь меня, сметая все на своем пути.

Она не должна пострадать!

— Уходи, — рычу я. — Я это не контролирую.

Но Алисия решительно шагает вперед. Отодвинув Эдера со своего пути, она опускается на колени рядом со мной.

И целует меня.

ГЛАВА 27

Алисия

Все инстинкты во мне буквально вопят о том, что нужно бежать и как можно дальше. Впрочем, это уже не только инстинкты, но и разум, потому что от хлещущей сквозь Райна магии кружится голова, нечем дышать, а мир кажется перевернутым с ног на голову над котлом в недрах Претемного. Тем не менее я стою рядом с ним на коленях, чувствуя, как на мне загорается платье, и целую его в губы. Я мало что смыслю в магии и способах ее укрощения, но если у него так получалось, почему не получится у меня? Мы же вместе там, во дворце, спасли ее величество, а значит…

Что именно и что значит, я додумать не успеваю, потому что Райн перехватывает меня за талию и резко вжимает в себя. От этого испаряется все, что я только что думала: испаряется, растворяется, разбивается, рассыпается сотнями тысяч ослепительных золотых искр.

Жар магии отступает, на смену ему приходит совершенно другой, не менее всепоглощающий — от которого тело превращается в сгусток чувственности. Этим состоянием я проникнуться тоже не успеваю — Райн опрокидывает меня на спину, нависая надо мной, и глаза его не темные, а полностью золотые. То, что происходит дальше, я ничем другим, как помешательством, объяснить не могу, потому что тянусь к нему ладонью, сгорая от желания прикоснуться.

Он перехватывает мою руку с такой скоростью, что я только успеваю вздохнуть, и это прикосновение через ладонь прокатывается по всему моему телу, заставляя выгибаться и сильнее прижиматься к нему.

Его пальцы вплетаются в мои волосы, и с них текут золотые искры.

Одно касание губ выбивает воздух, как резкий удар в грудь, подол моего платья оказывается смят и задран, ткань волнами расплескивается вокруг нас, а пламя сменяет золотое сияние. Такой силы, что кажется, мы можем осветить всю Барельвицу, а может быть, всю Леграссию от Юнта на Севере до Гриза на Юге.