Запретная. Не остановить (СИ)

Дура. Какая же… Нет, это я…

Могла элементарно испугаться, растеряться, удариться обо что-то…

Ты специально это сделала, потому что хотела… Черт, после этого… если что-то случится… я и сам не захочу жить. Просто не смогу.

***

Я нахожу ее под двухметровой толщей воды, и походу, ей перестало хватать воздуха. Ее тело в моих руках кажется неживым и безвольным.

Я хватаю ее и тащу на поверхность.

Если она не выживет… воплю я сам себе… Не дай бог… Если не выживет… К черту, она будет, будет жить, будет…

***

«Отпустило, Гордей. Как ты и хотел. Я больше не люблю тебя и ничего от тебя не хочу… ».

Принимаю, как бы ни было больно, соглашаюсь.

Пусть так, я заслужил.

Значит, я буду любить тебя за нас двоих…

— Пожалуйста, уходи, Гордей.

Я продолжаю сидеть. Конечно же, я никуда не уйду.

Больше ни за что не оставлю тебя, Бельчонок, никогда.

— Гордей…

— Я никуда не уйду, — озвучиваю я внушительно. — Больше не уйду, даже не надейся.

— Я… хочу побыть одна.

— Когда не мог тебя найти, я чуть с ума не сошел. А ты прогоняешь…

Арина отворачивается от меня, тяжело вздыхает.

— Как ты там оказался? — спрашивает после паузы.

— Ехал за тобой.

— Зачем?

— Я… Когда проводил я… не двигал домой. Черт, я даже не думал… просто не мог уехать. Сидел в машине сначала, потом просто тупо нарезал круги вокруг твоего дома. На одном из кругов увидел тебя у моста…

Я стою на коленях перед ее кроватью и говорю все это, вот только… слов у меня не хватает.

Подаюсь вперед и утыкаюсь в нее, в своего Бельчонка. Кладу руку ей на талию, а когда вздрагивает, лишь сильнее прижимаю.

— Прости, прости меня, — шепчу я, словно в полубреду.

А сам неспособен отодвинуться. Захлестывает, переполняет до краев.

Жива, моя, люблю…

— Тебе не за что извиняться, Гордей. Это было только моим решением.

— Прости, — продолжаю выпрашивать, словно ненормальный.

Меня зацикливает, хоть и знаю, она не из тех, кто будет злиться и винить во всем кого-то другого. Она примет удар только на себя.

— Я так люблю тебя, — шепчу я, и поднимаю на нее лицо, — так тебя люблю.

Она лежит, все также отвернувшись, никак не реагирует на мои слова.

Я же с упоением рассматриваю ее профиль, ее тонкие любимые черты. Ее нежную, бледную после операции кожу.

Я нахожу ее руку, стискиваю ее ледяные пальчики в своих.

— Все будет хорошо, — произношу уверенно, — ты очень быстро поправишься.

Я привез ее в лучшую клинику города к лучшему хирургу. Ее лечащий врач — наш семейный врач, который оперировал меня, и брата, когда тот вынужден был подставить себя под удар. Демьян… встал на ноги очень быстро, мне потребовалось гораздо больше времени. Тут все дело в стимуле. В любом случае, врач точно знает свое дело.

Я не сомневаюсь в том, что операция проведена по высшему разряду.

Но также понимаю, что проблемы Бельчонка гораздо глубже, чем просто сломанная нога.

Отдаю себе отчет в том, что причастен. Что, блядь, из-за меня все это с ней.

Сделаю все возможное и невозможное, чтобы исправить.

***

— Так, как у нас дела?

Медсестра заходит в палату поставить Арине капельницу и сделать очередной обезболивающий укол. Мне приходится отступить.

Возвращаюсь на стул в углу, и оттуда прислушиваюсь к разговору.

— Температуру, заодно померим. И вот, воды, пожалуйста, выпейте. Сейчас уже можно.

***

— Как… давно я здесь? — спрашивает Бельчонок у женщины, спустя несколько минут манипуляций.

— Молодой человек привез вас на ночь глядя, и мы сразу же принялись готовить вас к операции, — отвечает медсестра. — Ее вам сам Леонид Петрович делал, лично. Он первоклассный хирург, самый лучший, можете не сомневаться. Сейчас чуть больше восьми утра. Вы отлично держитесь. Ну вот, деточка, температура в норме. Сейчас сделаем укольчик, и вы сможете еще немного подремать.

— Спасибо большое, — шелестит Арина слабым голосом, а когда словоохотливая медсестра уходит, и правда засыпает.

Я перемещаюсь ближе к ее кровати. Сползаю по стене на пол, и сижу так, откинувшись назад, закрыв глаза, и прислушиваюсь к неровному, прерывистому дыханию. Снова и снова переживая моменты полного отчаяния, и упоительного перехода к осознанию, что я успел вовремя, что жива…

***

— Не надо цветов, Гордей, это лишнее, — говорит Арина, и пытается приподняться на руках.

— Я помогу, — отвечаю я.

Подхожу и приподнимаю ее кровать.

Она так близко, мне хочется ее всю зацеловать, но я лишь прохожусь взглядом по ее лицу и отступаю.

— Не надо их больше приносить, — снова просит она.

Розы стоят довольно далеко, в вазе у окна, но аромат долетает и до нас. Мне хочется задарить ее цветами.

— Я должен был сделать это гораздо раньше, — парирую я.

— Нет, не должен.

— Ладно, я выкину их, если тебе так хочется.

Разворачиваюсь, и иду к букету.

— Гордей, стой, — восклицает Арина.

Я разворачиваюсь, и снова подхожу к ней.

— Мне… нужно встать, — произносит тихо.

Осматривает себя, вздыхает.

— Где… мои вещи?

— В камере хранения. Зачем тебе нужно встать, в туалет?

По тому, как ярко краснеют щеки Бельчонка, понимаю, что да.

— Я помогу, — говорю я, но Арина отрицательно мотает головой.

— Нет. Я попросила тебя, чтобы ты ушел. Езжай домой, Гордей, пожалуйста.

— Поскачешь на одной ноге?