Запретная правда о русских: два народа

Но в народе, даже после колоссальной по силе пропаганде времен «перестройки», «большинство русских имеют какого-то своего Сталина, который совсем не похож на Сталина западных людей и российской интеллигенции» [108. С. 198].

Действительно, ведь репрессии рухнули в основном на образованный, городской слой. В среде интеллигенции многие люди имеют много оснований предъявить Сталину личные, семейные счеты – как Булат Окуджава, в своих стихах оплакивавший брата. А в среде «простых людей» таких меньше, жителям тамбовской глубинки попросту наплевать, кого и за что именно, за какой «уклон» погребли в 1937-м.

К тому же не забудем – Сталин стал диктатором в 1929 го ду, всего через 24 года после Кровавого воскресенья. Вряд ли весь народ в полном составе за эти годы перестал быть народом монархистов. Скорее можно предположить, что народ отшатнулся от «ненастоящего» царя Николая II и всей его «ненастоящей» династии. А Сталин соответствовал народному представлению о «правильном» царе, который живет вместе с народом и заботится о народе. Как там насчет «царских знаков», непонятно, но хоть в каком-то смысле – настоящий…

Глава 5 ЕЩЕ ОДИН ТУЗЕМНЫЙ МИР

Это факт – но этого не может быть.

Ю. Герман

И Поток говорит:

Со присяжными суд

Был привычен и нашему миру…

Граф А.К. Толстой

В степях Южной Руси жил свой особый мир русских туземцев – казаки. Екатерина II считала, что казаки – это вооруженные крестьяне. Но не надо путать казаков с крестьянами, считать их эдакими вооруженными, лично свободными мужиками. Различия между ними видны даже по облику деревень, по внешности и поведению людей.

Наполеон очень интересовался казаками. Известен случай, когда ему подвели пленного казака, и французский император долго с ним беседовал. По словам французских историков, казак «с чрезвычайной фамильярностью разговаривал об обстоятельствах настоящей войны».

Поведение казака французы отличили от поведения других русских простолюдинов. Казак вполне почтителен – но независим, самостоятелен, полон собственного достоинства.

Лев Толстой не мог не пнуть лишний раз Наполеона… А может, ему как раз были неприятны вольно ведущие себя казаки – и он предполагает, что этот «казак» был не кто иной, как вечно пьяный денщик Николая Ростова, Лаврушка [109. C. 136–138]. Это совершенно невероятно, потому что казака было видно сразу, по внешности и поведению.

Правительство ценит казаков, старается использовать их в своих целях… Но для русских европейцев они скорее мало понятны и даже мало приятны: очень уж сами по себе, нет в них «подобающей» почтительности. В 1846 году адмирал Невельской велел высечь казака Хабарова[13]. Казаки отказались выполнить приказ.

– Он же заснул на посту! Если за дело – так и меня пороли.

– Небось, Ваше Благородие, маленьким еще, в кадетском корпусе? Дело казенное… А мы казаки, люди вольные, товарища бить сами не будем и другим не позволим…

И не позволили. Такие поступки не могли радовать русских европейцев, привыкших командовать туземцами.

Впрочем, и русские цари порой «нарывались». В составе гатчинских войск в 1788 году оказался 18-летний казак Евграф Грузинов. Он очень понравился Павлу и сделал блестящую карьеру, выполняя весьма ответственные поручения принца. К 1798 году он уже полковник, дворянин, обласканный императором.

И вдруг – полный разрыв: Евграф Грузинов категорически отказался принять царский дар – несколько тысяч крестьянских душ в Московской и Тамбовской губерниях! Отказывается от того, что десятилетиями выслуживают, выклянчивают, выподличивают коренные дворяне!

Разумеется, эту логику не понять русским европейцам, но парадоксально – как раз европейскому дворянству Средневековья эта логика может быть близка. В истории Британии, Франции, западной Германии бывали случаи, что барон не принимал у короля титула графа. Ведь бароном он был и так, сам по себе, а приняв титул, он становился более высоко поставленным, но и зависимым от короля. Вольнолюбивые бароны предпочитали иметь меньше, но зато зависеть только от самих себя.

Павла поступок Грузинова приводит в ярость: он ведь строит строгую государственную иерархию, чтобы все зависели от него и подчинялись ему! Эт-та что еще за независимость?! Сначала Евграфа сажают в Ревельскую крепость, потом высылают на Дон, под гласный надзор полиции.

В 1800 году происходит новый виток казацкого вольнолюбия: брат Евграфа, отставной подполковник Петр, заявляет, что «ни генералов, ни фельдмаршалов не слушает». Его арестовывают – и тогда Евграф начинает ругать начальство «самыми поносными и матерными словами», и даже в адрес императора «коснулся произнести такое же злоречивое изречение», и «повторил оное неоднократно». Его тоже арестовали.