Запретная. Ты всё равно будешь моей

— С каких это пор ты такой недоверчивый? — ожесточенно интересуюсь.

Помнится, раньше Антон сам мне утверждал, что моё «нет» звучит как «да».  Что за внезапные отрицания?

Никак успокоиться не могу. Но и он тоже не приходит в себя, продолжая гнуть свою идиотскую линию:

— А с каких это пор я тебе нужен? — насмешливо. — Что-то раньше я этого не чувствовал.

Кусаю губы, чтобы подавить чуть не вырвавшийся всхлип. Мне и без того не так просто даётся это всё, а Антон ещё и усложняет в разы недоверием. Может, и заслужила, но глаза щипать начинает. Убежать хочется, скрыться от этого всего. Мои порывы не только не оценены, они не нужны уже, судя по всему.

В противовес этому в голове неожиданно появляется воспоминание, как вчера признавался мне в любви Антон. Обиду неожиданно вытесняет страх… Страх затянуть паузу, не суметь его убедить.

— Раньше я боялась, — тихо признаюсь.

Смотрю в его чуть потемневшие глаза и чувствую, как окончательно испаряется какое-либо возмущение. Вместо него слабость по телу, надежда, стремление…

Я чуть ли не дыхание затаиваю, замечая, что Антон тоже больше не враждебен. Смотрит пристально, серьёзно и как-то… странно. Непривычно. Взволнованно?

— Чего? — не сразу спрашивает.

—Всего, — неловко улыбаюсь. Накрывает пониманием, что это не Антон такой недоверчивый, а чувства его ко мне слишком сильны. Не хочет обнадёживаться. Возможно, даже боится… Особенно, после всего. — Но ты мне правда нравишься. Неужели ты думаешь, что я решилась бы на этот жест, будь что-то иначе? Мне непросто далось вот так высказаться, — уже гораздо увереннее заключаю. Даже признание в симпатии срывается с губ легко.

И, кажется, мой аргумент про проделанный не просто так жест получается убедительным. Антон теряется слегка. Серьёзно, ему будто неловко. Никогда не видела его таким…

И никогда не испытывала такого прилива нежности, который вдруг накрывает. Ещё некстати в голову приходит мысль, что мальчик из детдома вряд ли привык вообще быть любимым. Тянулся ко мне так отчаянно, но скорее чтобы самому любить.

— Прости, — наконец выдавливает он. — Я просто… Не ожидал.

Сильно прикусываю губу, но сдержать тёплой улыбки всё равно не удаётся. Хотя в груди слегка колет от этого его: «Не ожидал».

Неудивительно, конечно. Но я безумно хочу сделать всё, чтобы больше Антон ни на секунду не сомневался, что нужен. И это желание перекрывает любое волнение — хотя оно, конечно, всё ещё есть. Самый личный момент в моей жизни… Ведь он ведёт к тому, чтобы Антон стал моим первым и единственным парнем.

— Это ты меня прости. Я должна была… — осекаюсь: мой голос слишком ощутимо дрожит, — раньше…

Не знаю, кто первым делает нужное движение, но наши губы сталкиваются на пути друг к другу. Закрываю глаза, внимая касанию и чуть дрожа от волнения.

Вдруг осознаю, что толпа уже вокруг нас. И наверняка они пристально смотрят, а может, даже и снимают. Хотя это неожиданно перестаёт иметь значение, ведь в первую очередь я разделяю эти мгновения не с ними. А с ним… Только с ним. Неважно, сколько всего людей вокруг.

Губы Антона, его тепло, притягивающие меня руки, он сам — всё это становится на передний план, а остальное постепенно пропадает. Обвиваю руками его шею, сильнее подаваясь к нему телом. Окунаюсь в такие нужные и долгожданные ощущения. И почему я раньше не признавала, что они мне так необходимы?

Хотя это не такой поцелуй, как те, которые у нас уже были. Тогда Антон жадно пользовался моментами, а теперь будто утверждает своё право на меня, получает своё. Требовательно, почти яростно и в то же время чувственно. Языком врывается мне в рот, когда я податливо размыкаю губы. Робко подаюсь своим в ответ, чуть кружа и позволяя ему задать свой темп. При всём напоре Антона я чувствую и его потребность во мне, в моём отклике…

Покрываюсь мурашками. Ощущения настолько острые, что дрожу слишком уж явно. Успокоиться не могу… Голову кружит. Желание быть как можно ближе, целовать как можно дольше колотит в висках.

Мне это необходимо, нам необходимо. Поцелуй становится всё более безудержным, словно мы пытаемся наверстать всё упущенное и выплеснуть всё скопившееся одновременно.  Наверное, так оно и есть…

Как и в первый раз, который был во время игры, на нас смотрят и бурно реагируют. Кажется, даже аплодируют. И сейчас это почему-то даже воодушевляет сильнее, а не сбивает, бесит или мешает.

Губы сами собой растягиваются в улыбке, когда мы разрываем поцелуй. Антон делает довольно шумный вдох — наверняка самого накрыло не хуже меня.

— Я ведь не какой-нибудь мажорчик из хорошей семьи. И вообще не идеален, — тихо говорит он, снова наклонившись ко мне.

Слышу только я, послание только мне… До сих пор поверить не может? Наверняка ведь прочувствовал.

Осторожно отстраняюсь, чтобы посмотреть в глаза. Облизываю нижнюю губу и шепчу:

— Мне не нужен идеальный. Мне нужен ты… — сердце пропускает удар: новое признание ему в глаза даётся так же волнительно, как прежние. Хотя не кажется правильным: разве Антон не тот самый? Самый-самый. — И ты гораздо лучше всяких мажорчиков из любых семей, —уверенно добавляю.