Запретная зона

Молодой человек снял куртку, аккуратно повесил ее на вешалку. Под курткой оказался модный синий пиджак, металлические пуговицы которого подчеркивали его строгость. К лацкану был пришпилен маленький круглый значок со звездой Давида на голубом фоне. Гость взял сумку, осторожно вошел в комнату и огляделся. Увидев портрет пожилой женщины в траурной рамке, сложил перед грудью руки, склонил голову.

Оба молчали.

— Даже не знаю, как вас утешить, — вздохнул гость и поднял на Тамару Александровну влажные глаза. — Мне очень неловко, но я не смел спросить господина Аарона Шейкина, кем ему приходится… приходилась Валентина Иосифовна. Она была его сестрой?

— Нет, она была женой его покойного брата Даниила Шейкина, — Тамара Александровна засеменила на кухню. — Позвольте, я напою вас чаем.

— Спасибо большое, — подхватив сумку, гость пошел за ней. Водрузив ее на скамью, расстегнул молнию и принялся выкладывать на стол бананы, апельсины, киви в пластиковой упаковке, пачки печенья израильского производства, куриный бульон, коробочку конфет в целлофане, швейные иглы, газовый шарфик в розовой обертке…

— Ой, ну что вы, — растерялась Ухнович, — зачем это?.. Это же не мне…

Молодой человек внимательно посмотрел ей в глаза:

— У нас говорят: дружба сочувствием и помощью уменьшает беду. Вы ее подруга? Значит, ее второе «я». И потом, это, право же, мелочь.

— Спасибо, — Тамара Александровна поставила на плиту чайник. — Может быть, вы хотите кофе?

Гость достал из сумки израильский кофе в вакуумной упаковке и плоскую бутылку виски.

— Мы вместе выпьем кофе… и вот это, — опустошив, наконец, сумку, он сел на скамью и грустно добавил: — Не ожидал, что придется пить за упокой.

Тамара Александровна присела напротив. Помолчали.

— Я даже не спросила, как вас зовут.

— Виктором.

— Русское имя.

— Латинское. Эпитет Юпитера, победитель. А у вас имя наше, еврейское. Древнее имя. Означает: финиковая пальма.

— Что вы говорите? А я даже не знала. Стыдно. Вы так хорошо говорите по-русски.

Гость улыбнулся:

— Я москвич. Уехал всего пять лет назад.

— И вернулись?

— Нет. Приехал по делам фирмы «Оранж. Аарон Шейкин энд компани». Занимается поставками свежих овощей и фруктов в супермаркеты Тель-Авива, Натании, Хайфы… В основном, с плантаций возле долины Вади-Газа.

— Знаю, знаю. Я ведь хорошо знакома с Аароном. Он приезжал сюда месяц назад.

— О, да! Он подписал контракт о поставках фруктов по линии вашего Внешторга. А в мою задачу входит создание представительства фирмы в Санкт-Петербурге и филиала в Москве.

— Успехов вам.

— Спасибо.

— Кто-то из родных остался здесь, в России?

— Так, дальние родственники…

Минут десять говорили о том, что творится на белом свете, сравнивали уровни жизни в России и Израиле. Кофе гость варил сам. Наполнил три рюмки виски, одну отнес к портрету и положил сверху кусочек хлеба.

— Царство небесное, — сказал он и выпил.

Опять повисла грустная тишина, которую усиливали ходики на кухонной стене.

— Давно вы дружили с Валентиной Иосифовной? — осторожно поинтересовался гость.

— Пятнадцать лет. С тех пор, как они переехали сюда с Даниилом. Раньше они жили в Москве, а здесь — Аарон с родителями. Потом Аарон уехал, забрал стариков с собой.

— Разве здесь лучше, чем в Москве? — спросил он, наполняя рюмки.

— Пожалуйста, мне не нужно. У меня давление, — робко запротестовала Тамара Александровна, хотя почувствовала, как потеплело на душе и на какое-то мгновение отступило горе. Захотелось выговориться. — Не лучше, конечно. Только в Москве у нее не сложилось в последние годы. Они жили в «академическом» доме на 2-й Фрунзенской, в квартире ее бывшего мужа.

— Даниил не первый ее муж?

— Нет, второй. Первый покончил жизнь самоубийством.

— Ужас! — выдохнул гость. — Но почему?

Тамара Александровна налила себе чаю. Видя, что она не решается взять конфеты, он распечатал коробку, потом высыпал печенье в вазочку с сухарями.

— Спасибо… Видите ли, поздний брак… Ей было уже тридцать семь, детей заводить не решались… Может быть, и к счастью. Он был ученым, пропадал в своей лаборатории, горел на работе, совсем не уделял ей внимания…

— Физик, что ли?

— То ли физик, то ли биолог… Да, да, кажется, биолог. Валя говорила, что он занимался проблемами мозга или рефлексов, шутила: «Променял меня на обезьян»… Потом с ним что-то случилось. Облучился, что ли… В общем, понимаете… она же женщина, ей еще сорока не было. Он бросил работу, вроде стал даже выпивать, а потом во всеуслышанье заявил, что хочет уехать из этой страны… Вы, наверно, не помните, какие это были времена?

— Нет, отчего же, я помню, — грустно сказал молодой человек. — Мой отец умер, так и не дождавшись визы.

— Вот, вот… Валя делала все, что могла, чтобы его спасти. Ходила, просила за него… А он совсем сошел с ума, однажды избил ее. Ревнивым был, все кричал, что жить не хочет. Кончилось тем, что и впрямь угодил в психбольницу. Лечился. А у нее в это время появился Даниил. Потом Изю выписали… Он ее здесь с Даниилом нашел, устроил страшный скандал, стекла бил… И тогда она поняла, что больше к нему не вернется.

— А потом?