Запретная зона

Подследственный посмотрел на локоть, будто впервые увидел татуировку:

— А-а, эти… Инициалы жены, к делу не относится.

— Вон оно что! Первая жена-то?

— Что?

— Я спрашиваю, Софья Наумовна Отарова ваша первая жена?

— Первая. Надеюсь, и последняя, а что?

— А вы у нее?

— Насколько мне известно, тоже единственный.

— Как же так? Разве она до вас не была замужем за Павлом Сергеевичем?

Отаров снова передвинул спичку, пожевал.

— Кем, кем? — спросил он притворно.

— Реуссом?

— Нет, не была.

— А до замужества фамилию Войтенко не носила?

— Никогда не слышал такой фамилии.

— Да? Был такой офицер. Как и вы в прошлом, и ваш начальник Реусс.

— При чем тут…

— Это вы знаете, Отаров, не будем дурака валять. При том, что татуировки у вас одинаковые, а инициалы жены — не более, чем совпадение.

Тот хотел было что-то сказать, но не нашелся.

— С какого года в организации состоите? — не давал Петр передышки.

— В какой организации? — хрипло спросил подследственный, уже не в силах скрыть волнения. — С чего вы взяли?

— А нам Реусс обо всем рассказал, — брякнул Каменев, сообразив, что о его смерти Отаров знать не может. И поспешил усилить натиск. — Только не надо ответ на этот вопрос ему переадресовывать, я ваши номера по разговору в Южанске знаю!

Отаров помолчал, собираясь с духом.

— Ни в какой организации я не состою.

— А раньше состояли?

— В КПСС.

— Про «СС» мы знаем, — кивнул Каменев. — По знаку на татуировке видно.

— Кто из Политбюро ЦК КПСС имел отношение к разработкам «Кода»? — давил Петр.

Отаров невольно закрыл глаза.

— Какого… кода? — прошептал он, побледнев.

— Всех, от первого до восьмого?

— Впервые слышу.

— Давыдов, которого вы убили, тоже состоял в организации?

Молчание.

— Вы не хотите отвечать?

Молчание.

— Кто был инициатором создания фонда «Прометей»?

Ответ скорее всего был заготовлен:

— Я пришел в фонд, когда он уже существовал. По чьей инициативе создавался, не знаю.

— Какова доля партийных денег в фонде?

— Спросите у главного бухгалтера. Я человек маленький — юрисконсульт.

— Неужели? Откуда же у маленького человека счет в заграничном банке?

— С чего вы взяли?

— Ну, это просто глупо, Отаров, — улыбнулся Петр. — Вы прекрасно понимаете, что эти показания дала ваша дочь, а мы получили подтверждение по межбанковской системе. Неужели вы думаете, что Генеральная прокуратура не в состоянии вывести вас на чистую воду? Уж вас-то, Отаров!.. Зачем вам татуировка? Вы что, друг друга в лицо не знаете? Или это пропуск в зону?

Подследственный обреченно опустил голову.

— В какую еще… зону? — по инерции продолжал запираться он.

— Которая находится на месте уничтоженного хутора Елахов в 65 километрах от Днепровска? — наугад забросил Петр и ощутил на себе недоуменный взгляд Каменева. — Вам воды налить?

— Нет.

— Вы не ответили.

— Я ничего не буду отвечать.

Петр закурил, предложил сигарету Отарову.

— На что вы рассчитывали, Георгий Рафаэлович? — спросил он доверительно. — На то, что пятьдесят тысяч долларов помогут вам убежать в Турцию? Или всерьез мечтали управлять людьми, нажимая на клавиши?

После нескольких затяжек к Отарову вернулось спокойствие.

— Опоздали, гражданин следователь, — сказал он ровным голосом. — Вам только кажется, что вы много знаете, на самом деле вы не знаете ничего.

— Вот вы нам и расскажете, — произнес Каменев без ноты сомнения.

— Не думаю, что это может что-нибудь изменить. На клавиши уже не нажимают — на них играют виртуозы, и люди давно танцуют под эту музыку.

— Да что вы! — поднял брови Швец. — А мне вот кажется, что я ни под чью музыку не танцую.

Отаров хрипло засмеялся, закашлялся и, жадно затянувшись в последний раз, погасил окурок. Спичка снова появилась у него в зубах.

— Это только кажется, — сказал он, задумчиво глядя в стену. — Там, наверху, кто-то уже бросил жребий за каждого из нас. Наши жизни, судьбы, как маленькие шарики-планеты, вращаются, повинуясь могучей, но чужой энергии. Их стенки от этого вращения неизбежно стираются, утоньшаются и лопаются, превратившись в мыльные пузыри. И никто не волен определить скорость своего вращения и узнать толщину своих стенок. Никто не знает, что ждет его через час, не говоря о вечности, которой представляется жизнь…

Он замолчал. Каменев и Швец переглянулись, теряясь в догадках, что кроется за этими рассуждениями новоявленного фаталиста.

— Шарики, значит? — усмехнулся Каменев.

— Шарики, — Отаров спокойно поковырял в зубе спичкой.

— Маленькие, да?

— Маленькие, — подтвердил Отароз и показал перламутровый, величиной с бусинку шарик, зажатый между большим и указательным пальцами татуированной руки. — Такие вот, как этот…

Прежде чем Каменев и Швец успели понять, что происходит, Отаров отправил шарик в рот и, улыбаясь, раскусил его.

— Яд!!! — заорал Каменев. Бросившись к Отарову, он повалил его на пол, бесцеремонно разжал челюсти. — Врача!!!

Петр подоспел на помощь, нажав кнопку вызова охраны.

— Голову, голову вниз! — кричал Каменев, вместе с остальными поднимая ноги и туловище самоубийцы.

Следователь, оперуполномоченный и трое охранников разом ощутили, как конвульсивно задергалось тело, поняли, что это была агония, за которой — смерть.

43