Запретное

— Не знаю, — на мгновение я перестаю теребить волосы и думаю. — Когда мы были маленькими, то были как близнецы. Мы родились с разницей в тринадцать месяцев, но все равно все думали, что мы — близнецы. Мы все делали вместе. То есть, абсолютно все. Однажды у него началась ангина, и он не мог пойти в школу. Папа заставил меня пойти, но я плакала весь день. У нас был свой тайный язык. Иногда, когда мама с папой ссорились, мы притворялись, что не можем говорить по-английски, и целый день ни с кем не разговаривали, кроме друг друга. У нас начались проблемы в школе. Говорили, что мы не хотим ни с кем сходиться, что у нас нет друзей. Но они ошибались. Мы были друг у друга. Он был моим самым лучшим другом во всем мире. И все еще им остается.

* * *

Я возвращаюсь в совершенно тихий дом. В коридоре нет сумок и пиджаков. В надежде я думаю, что она отвела их в парк. Потом я чуть не смеюсь вслух. Когда в последний раз это было? Я иду на кухню: кружки с холодным кофе, переполненные пепельницы и хлопья, затвердевшие на дне тарелок. Молоко, хлеб и масло оставлены на столе, зачерствевший не съеденный тост Кита осуждающе смотрит на меня. Забытый портфель Тиффина на полу. Оставленный Уиллой бант… Звук из гостиной заставляет меня развернуться. Я иду обратно в коридор, замечая, как в пятнах солнечного света выделяются поверхности, покрытые пылью.

На диване я обнаруживаю маму, которая с влажной тряпкой на лбу уныло глядит на меня из-под пухового одеяла Уиллы.

Я смотрю на нее, раскрыв рот.

— Что случилось?

— Я думаю у меня кишечный грипп, милая. У меня болит голова и меня весь день рвало.

— Дети… — начинаю я.

Ее лицо тускнеет, а затем вновь вспыхивает как зажженная в темноте спичка.

— Они в школе, сладенькая моя, не волнуйся. Я отвезла их этим утром, тогда со мной все было в порядке. Только после обеда, я начала…

— Мама… — я чувствую, что мой голос повышается. — Уже 16.30!

— Я знаю, милая. Я встану через минуту.

— Ты должна была забрать их! — Я уже кричала. — Они заканчивают учиться в половину четвертого, помнишь?

Моя мама смотрит на меня, ужасным бездонным взглядом:

— Но разве не ты или Лочен должны сегодня?..

— Сегодня вторник! У тебя выходной день! Ты всегда привозишь их в этот день!

Мама закрывает глаза и издает тихий стон таким образом, чтобы вызвать жалость. Мне хочется ударить ее. Но вместо этого я устремляюсь к телефону. Она выключила звонок, но на автоответчике осуждающе мигает маленький красный огонек. Четыре сообщения из школы Святого Луки, последнее короткое и злое, говорящее, что уже не первый раз миссис Уители сильно опаздывает. Я тот час же набираю ответный звонок, в груди глухим стуком отдается ярость. Тиффин и Уилла будут испуганы. Они подумают, что их бросили, что мама ушла, так как та, когда выпьет, грозится это сделать.

Я дозваниваюсь до секретарши и выпаливаю извинения. Она быстро обрывает меня:

— Дорогая, разве это не твоя мама должна звонить?

— Нашей маме нездоровится, — говорю я быстро. — Но я прямо сейчас выхожу и буду в школе через десять минут. Пожалуйста, скажите Уилле и Тиффину, что я уже еду. Пожалуйста, только скажите им, что с мамой все хорошо и что Мая уже едет.

— Что же, боюсь, что здесь их уже нет, — голос секретарши немного притих. — Полчаса назад их забрала няня.

У меня подгибаются колени. Я опускаюсь на подлокотник дивана. Мое тело становится вялым, я чуть не роняю телефон.

— У нас нет няни.

— Ох!

— Кто это был? Как она выглядела? У нее должно быть имя!

— Мисс Пирс должна знать, кто это был. Вы же знаете, учителя не отпускают детей из школы с кем попало, — опять чопорный голос, связанный с самозащитой.

— Мне нужно поговорить с мисс Пирс, — мой голос дрожит от едва управляемого спокойствия.

— Я боюсь, мисс Пирс ушла, когда детей, наконец, забрали. Я могу попытаться позвонить ей на мобильный…

Я с трудом могу дышать.

— Пожалуйста, попросите ее приехать обратно в школу. Я буду ждать ее там.

Я кладу трубку и буквально дрожу. Мама убирает фланель со своего лица и говорит:

— Дорогая, у тебя расстроенный голос. Все в порядке?

Я пробегаю через коридор, натягиваю обувь, хватаю ключи, мобильный телефон и, нажав на клавишу быстрого набора, выхожу из дома. Он отвечает на третьем гудке.

— Что случилось?

Я слышу смех и хохот на заднем плане, которые исчезают, когда он выходит с подготовительных занятий после школы. Мы оба держим наши телефоны включенными всегда. Он знает, что я звоню во время школьных занятий только в чрезвычайных ситуациях.

Я быстро рассказываю события последних пяти минут.

— Я сейчас еду к ним в школу, — грузовик громко сигналит мне, когда я перебегаю главную дорогу.

— Я встречу тебя там, — говорит он.

* * *

Когда я приезжаю в школу Святого Луки, то замечаю, что ворота закрыты. Я начинаю толкать и пинать их до тех пор, пока сторож не сжалился надо мной и не подошел, чтобы отпереть их.

— Полегче, — говорит он. — Что за паника?