Запретное чтение

У меня было пятеро постоянных слушателей, причем двое из них являлись все семь дней в неделю, если предоставлялась такая возможность. Иэн Дрейк приходил с ветрянкой, со сломанной ногой. Он приходил даже в те дни, когда чтение вслух отменялось, – сидел на своем привычном месте и читал вслух сам себе. А еще каждую неделю появлялось двое-трое новеньких – из тех, чьим родителям понадобилось заняться своими делами. Эти несчастные ерзали и так и эдак, слушая восьмую и девятую главы из книги, которая была им незнакома, и занимали себя тем, что выдергивали нитки из носков и просовывали их себе между зубов как стоматологическую нить.

В ту осень, пять лет назад, мы были на середине “Матильды”[4]. В один из дней на четвертой неделе чтения Иэн на всех парах подлетел ко мне перед самым началом Книжного часа:

– Я сказал маме, что мы опять читаем “Маленький домик в больших лесах”[5]. Думаю, “Матильде” она не слишком обрадовалась бы. Она даже “Фантастическим мистером Фоксом”[6] была недовольна.

Запустив руку в волосы, он убрал со лба челку и с надеждой посмотрел на меня:

– Capisce – понимаете? – спросил он.

Я кивнула и добавила:

– Не стоит напрасно тревожить твою маму.

Мы еще не добрались до той части, где начинается волшебство, но Иэн уже читал эту книжку – тайно, присев на корточки на полу у полки Роальда Даля. Он знал, что там будет дальше.

Он радостно поскакал от меня вдоль полок с биографической литературой, а потом медленно двинулся обратно мимо научных книг, склонив голову набок, чтобы удобнее было читать названия на корешках.

Тут сзади ко мне подошла Лорейн – Лорейн Бест, старший библиотекарь, которая, к счастью, не услышала ни слова из нашего тайного сговора. Она окинула взглядом первых детей, собравшихся на коврике. Иногда по пятницам она спускалась к нам, чтобы улыбнуться и приветливо кивнуть матерям, которые приводят сюда своих детей, будто она имела какое-то отношение к Книжному часу Будто после того, как однажды она три минуты почитала “Зеленые яйца и ветчину”[7], половина детей не расплакалась, а вторая не подняла руку, чтобы спросить, добрая она колдунья или злая.

Иэн снова исчез, а потом зашагал вдоль стеллажа с историей Америки, касаясь правой рукой каждой книги на верхней полке.

– Он вообще когда-нибудь отсюда уходит? – шепнула мне Лорейн. – Этот гомосексуальный мальчик?

– Ему десять лет! – возмутилась я. – О какой сексуальности тут вообще может идти речь?

– Прости, Люси! Я ничего не имею против этого мальчика, но, что бы ты ни говорила, он – гей.

Она произнесла эти слова с тем же самодовольным видом, с каким мой отец говорил: “Офелия, моя чернокожая секретарша”, всякий раз исполняясь гордости за широту своей души.

Иэн был уже в секции художественной литературы, он стоял на цыпочках и тянул с верхней полки большой зеленый том. Что-то детективное: на корешке голубая наклейка с человечком, который смотрит через увеличительное стекло. Иэн уселся на пол и начал читать с самой первой страницы с таким видом, словно в этой книге заключены все тайны мироздания и каждую из них можно разгадать, дочитав до 132-й страницы. В его очках отражался свет люминесцентных ламп – два желтых диска над раскрытой книгой. Он не сдвинулся с места, пока остальные дети не стали усаживаться и Лорейн не нагнулась к нему со словами: “Все тебя ждут”. Никто его не ждал – Тони еще даже не снял куртку, – но Иэн поспешил через весь зал к нам, не вставая с пола и не отрывая глаз от страницы, а просто подтягивая себя ногами.

В тот день детей было пятеро, все – мои постоянные слушатели.

– Ну что ж, – начала я, надеясь, что теперь Лорейн наконец удалится. – На чем мы остановились?

– Мисс Транчбулл кричала, потому что они не знали таблицу умножения, – ответила Мелисса.

– И она кричала на мисс Хани.

– Они учились умножать на три.

Иэн громко вздохнул и поднял руку.

– Да, Иэн?

– Все это было две недели назад. А в последний раз мы оставили нашу героиню в тот момент, когда она узнает об успехах мисс Транчбулл в метании молота и о том, какие орудия пыток хранятся у директрисы в кабинете.

– Спасибо, Иэн, – кивнула я, и он в ответ расплылся в улыбке.

Лорейн закатила глаза – то ли в мой адрес, то ли в адрес Иэна – и, пошатываясь на каблуках, направилась обратно к лестнице. Мне почти всегда приходилось обрывать Иэна, но он не возражал. Не знаю даже, что бы такое мне пришлось сделать, чтобы оттолкнуть его от себя – разве спалить дотла всю библиотеку. Я хранила в столе “Истории неудачника из четвертого класса”[8] и тайком подсовывала ему всякий раз, когда он приходил без няни. Почти каждый день на прошлой неделе он после обеда мчался на наш этаж и, задыхаясь от бега, вытягивал шею, чтобы посмотреть, на месте ли книга.

В те дни, когда долгая зима еще не наступила, Иэн напоминал надутый гелием воздушный шарик. Не только смешным голосом, но еще и манерой разговаривать с высоко поднятой головой, глядя куда-то вверх и подпрыгивая на месте, будто ему с трудом удается не оторваться от земли.

(“А предшественники-то у него были?” – спрашивает Гумберт.