Запретное пламя

Лютер заверил их, что это только временно и что Галлахер уйдет, как только вороная ко­была ожеребится и вскормит жеребенка. Лю­тер был старшим работником на ранчо, и Кэт­лин знала, что только из уважения к нему мужчины согласились остаться. Впрочем, они все равно не переставали ворчать, всячески вы­казывая свое неудовольствие.

Ребра Рэйфа срастались несколько недель. Почти все это время он отдыхал, сидя в тени дерева. Он был неизменно вежлив с Кэтлин и ее отцом и говорил мало, если к нему не обра­щались.

Время, отведенное для еды, проходило для всех в постоянном напряжении. Сидя за даль­ним концом стола, напротив отца, Кэтлин чув­ствовала враждебность, невидимой нитью про­тянувшуюся между Рэйфом и Абнером. Было очевидно, что Рэйф не забыл, как тот пнул его ногой, когда его повалили на землю.

Абнер же ничего не держал в себе. Его пря­мота доходила до грубости. В первый вечер за столом, когда он узнал, что Рэйф присоединит­ся к ним, он несколько раз злобно упомянул о «краснокожих язычниках». Только когда Бренден четко и ясно заявил Абнеру, что Галлахер теперь работает на него, Уайли замолчал. Кро­ме того, хозяин сообщил, что все несогласные могут обедать во дворе.

Позже Кэтлин призналась отцу, что боится, как бы эти двое не наделали неприятностей, если Абнер не научится держать рот на замке в присутствии Рэйфа. Бренден от всей души расхохотался.

– Могу поспорить, что неприятности будут, – согласился он. – Это только дело времени.

Спустя несколько дней Кэтлин занималась пирогом на кухне и думала об этих словах отца, когда появился Рэйф. Кэтлин приветливо кив­нула:

– Мистер Галлахер.

– Мисс Кармайкл.

– Вы что-то хотели?

– Кофе, если есть.

Вытирая руки о передник, Кэтлин улыбну­лась и сказала, доставая чашку с полки:

– На любом ранчо на плите всегда греется кастрюля с кофе.

Рэйф кивнул и сел на стул, следя глазами за каждым ее движением. Она подала ему пол­ную чашку, и он улыбнулся ей в знак благо­дарности.

Рэйф сделал первый глоток, наступила не­ловкая тишина. Кэтлин отвернулась к столу, заметив, что у нее дрожат руки. Казалось, при­сутствие Рэйфа заполняло всю кухню.

– У нас сегодня на десерт яблочный пирог, – нарушила она тишину. – Надеюсь, он вам нра­вится.

– Да, нравится, – ответил Рэйф, – хотя я давненько его не пробовал.

Кэтлин тихо засмеялась:

– Наверное, индейцы не пекут пирогов, не так ли?

– Да, не пекут.

– Вам нравилось жить с индейцами, мистер Галлахер?

– Почему вы не называете меня Рэйфом?

– Хорошо, Рэйф.

Ей понравилось, как это прозвучало. Взяв нож, она принялась чистить большое зеленое яблоко.

– Вы мне не ответили, Рэйф.

– Да, нравилось.

Ответ был резок, почти груб, и Кэтлин по­няла, что затронула тему, которую он не хотел обсуждать. Интуиция подсказывала ей сменить тему разговора, но любопытство одержало верх.

– Как долго вы жили с ними?

– Шесть лет.

Глаза Кэтлин удивленно расширились. Ей и в голову не приходило, что это могло быть так долго.

– А почему вы уехали от них?

Рэйф пожал плечами, глаза его потемнели.

– Всякое случается, – коротко ответил он.

– И вы бы предпочли не говорить об этом?

– Вот именно.

Он допил свой кофе, не сводя холодного оценивающего взгляда с девушки, которая про­ворно чистила одно яблоко за другим.

Кэтлин работала быстро, чувствуя на себе его пристальный взгляд. Щеки ее раскрасне­лись. Спеша поскорее закончить работу, она потеряла осторожность: нож разрезал яблоко пополам и вонзился в палец. Большая капля крови упала на стол.

Рэйф мгновенно вскочил на ноги, дотянул­ся до полотенца, висевшего на спинке стула, и обернул его кончиком палец Кэтлин.

– Все нормально, – произнесла Кэтлин, сты­дясь своей неловкости. – Ничего страшного не произошло.

– Дайте я посмотрю.

Он стоял так близко, что она различала тон­кие лучики из уголков его глаз, чувствовала его терпкий мужской запах. Ее сердце бешено забилось, когда Рэйф снял полотенце и осмот­рел порез.

– У вас есть чем перевязать рану? – спро­сил он.

– Да, сейчас принесу.

– И неплохо бы какого-нибудь спирта. Кэтлин кивнула, Рэйф отодвинулся от нее.

Она продолжала смотреть на него, взволнован­ная его близостью. Тепло, исходящее из его глаз, согрело всю ее до кончиков пальцев, и она вдруг обнаружила, что не сводит глаз с его рта, гадая, каким был бы его поцелуй.

Рэйф почувствовал, как участился его пульс от близости Кэтлин. Ее зеленые, как весенняя трава, глаза были такими больши­ми и невинными – и такими испуганными… Определенно, она боится влечения, которое испытывает и которое упорно пытается скрыть. Интересно, призналась она самой себе в своих чувствах или все отрицает, по­тому что он индеец, которого положено не­навидеть, а не любить?

Ее щека была чуть-чуть запачкана мукой, и у него появилось сильное желание провести языком по этому белому мазку, прижаться гу­бами к ее губам и увидеть, как страсть тума­нит ее глаза.

Выругавшись про себя, он отвел от нее взгляд.

– Лучше принесите-ка бинт, а то зальете кровью весь пол, – предложил он странно гру­бым неровным голосом.