Запретное путешествие 2: Реквием (СИ)

Видимо моё взволнованное состояние заметил и Хулт’ах, после чего он нежно сжал мою ладонь в своей, а другой рукой стал успокаивающе проводить по моим валарам, тихо и гортанно урча. Заглядываю вновь в эти алые омуты и сразу тону без остатка в той ласке и сочувствии, что отражались в них в этот момент. И паника тотчас отхлынула. Но тут же вернулась, когда Хирон разложил на передвижном металлическом столе все необходимые инструменты и медикаменты. Дрожь в руках вернулась вновь, и я крепче сжала ладонь Рла.

— Ну? Хочешь родить быстро? Или желаешь растянуть «удовольствие», дорогая? — вдруг поглумился серокожий плут, ехидно приподнимая верхние жвала. Клянусь Кетану, я хотела удавить его в этот миг.

— А мои страдания, значит, доставят огромное удовольствие тебе. Да? — чуть ли не рычу от негодования, хмурясь на лыбящегося лекаря.

— Нет, конечно, Эврид, — тотчас поменялся в лице Хирон, смягчившись и сверкнув нежностью в жёлто-серых мудрых глазах. — Я бы сделал так, чтобы ты вообще не чувствовала боли. Ты и так уже вдоволь натерпелась. Страдалица ты наша.

— Поверь, Хирон, — откидываюсь я головой на кушетку, смотря в потолок, — уж эти мучения принесут мне в итоге только радость. — Улыбаюсь следом, прикрывая веки и явственно представляя тот момент, когда на свет появится наш с Хулт’ахом сын.

— Так ты готова? — вырывает меня из мечтаний лекарь, демонстрируя жуткий шприц в когтистых лапах и озадачивая не менее жуткой ухмылочкой в виде довольного оскала. Но я собираю всю волю в кулак и уверенно киваю. — А вот посторонним тут делать нечего, — обращается он уже непосредственно к смуглому.

— А ты попробуй меня выгнать, — с вызовом заявляет Рла, награждая товарища решительным взором, при этом продолжая сжимать мою ладонь в своей. И на такое лекарю пришлось лишь пожать плечами. Мол, как хочешь, я тебя предупреждал. Не попрёт же он против воли самого Вожака. Моего Вожака.

От этой мысли сразу расплываюсь в довольной улыбке, глядя на своего обожаемого самца, и тот тоже обращает свой взгляд на меня, начиная поглаживать свободной рукой по валарам и урчать. Но тут же чувствую ужасную боль в предплечье. Взвизгнув и дёрнувшись, смотрю туда и замечаю, как Хирон ввёл иглу под кожу и стал медленно вводить медикамент. Как же это было действительно неприятно и больно! Я даже невольно стиснула зубы и заскребла ногтями по кушетке, глядя в потолок, но более не пискнув. А потом меня добила вернувшаяся боль внизу живота. Вот тогда-то я опять вскрикнула, зажмуриваясь.

— Надо подождать ещё немного, — успокаивающе пророкотал лекарь и тоже погладил меня по голове. — Я усовершенствовал этот препарат специально для тебя, Эврид. Чтобы быстрее твой организм подготовился к финалу.

— Вот, видят Боги, ты это сделал для того, чтобы поскорее закончить со мной и успеть налакаться.

— Может быть! — шутливо отзывается аттури, разводя непринуждённо лапищами.

— Вот же старый плут! — раздражённо хриплю на него, и слышу вдогонку его ехидный хохот.

И точно. Хирон оказался прав. Буквально через короткий промежуток времени я не находила себе место, дрожа всем телом от неописуемой, всепоглощающей боли. Это были поистине наиужаснейшие эмоции, которые мне довелось испытать за свою жизнь. Даже первые роды с Йейинде мне теперь кажутся просто ничтожными по сравнению с этими. Я выгибалась дугой, вскрикивала, но старалась не орать во всю глотку. А так хотелось ругаться на чём свет стоит, проклинать в сердцах всё это аттурианское племя и треклятого Смуглёныша.

— Давай, Эврид, тужься! — приказывает мне лекарь, бесстыже раздвинув мне ноги и расположившись там, ложа лапищу на живот.

— Да пошёл ты, извращенец старый! — гырчу на него злобно, приподнимаясь на локтях и одаривая самым испепеляющим взглядом, на что этот серый гад громогласно расхохотался. — Говорила же тебе, не надо лечить меня от бесплодия!

— А вот это ты сейчас лишнее ляпнула, самка, — укоризненно пригрозил лекарь мне пальцем. — Давай! — снова приказывает он, и я напрягаюсь всем телом, начиная кричать, а потом откидываюсь назад, тяжело дыша.

— Всё-таки ты стала слабой, Квей. Уже постараться не можешь, — вдруг язвит со стороны Хулт’ах. Вот же к’жит! Ещё и насмехается.

— Ещё ты тут повякай, Смуглёныш! — рычу я следом на него, и замечаю в его глазах игривые искорки. Ах вот оно что! Опять издевается. Нашёл время! Только бесит!

И снова указ от лекаря прилагать усилия и тужиться, и вновь я напрягаюсь, визжу, уже надрывая связки, сотрясаясь от боли, из-за которой из глаз покатились слёзы. От отчаянья и бессилия откидываюсь назад, слыша сразу ехидные и колкие высказывания Стража насчёт моей лени, беспечности и слабости. Что я совсем расслабилась. Да расслабишься тут! Сам бы хоть раз попробовал родить! Да он бы сдох от болевого шока на первой же секунде. Ох и нелегка доля самок. За что нам такие мучения? Боги поглумились над нами. Но успокаивало одно – надежда и великое желание увидеть рождённого малыша, услышать его первый крик. И эта вся боль становится уже ничем, когда сменяется эйфорией и восторгом.