Запретные воспоминания

– Я могу думать над этим до морковкина заговенья, – Радецкий засмеялся. Получилось плохо: скрипуче, натужно. – И ничего не придумаю. У меня довольно много обязанностей, поэтому я не могу знать, что видят и слышат медсестры одного из отделений. Думаю, что в этом плане гораздо больше пользы будет от Марии Степановны Петровской, старшей сестры кардиохирургии. Она удивительно умная, наблюдательная и выдержанная женщина.

– Разумеется, мы с ней уже поговорили и еще пообщаемся, – согласился Зимин. – И все же, Владимир Николаевич, вы капитан, с вашего мостика обзор прекрасный, поэтому проанализируйте все. Возможно, ваши наблюдения, даже самые неожиданные, окажутся полезными.

Заверив, что сделает все от него зависящее, Радецкий распрощался со следователем и отключился. Фасолька уже жалась к его ногам, словно спрашивая, когда они наконец вернутся домой, в тепло и к еде.

– Замерзла? Пошли домой, – сказал он так ласково, как разговаривал только со своей собакой. – Будем думать, что происходит и как с этим жить.

Мысль, что языки пламени, зарево от которого разбудило его в четыре утра, сжирали тело Юлии Кондратьевой, не выходила из головы, несмотря на то что эту девушку Радецкий видел-то всего пару раз в жизни. Один раз ему представили ее, когда она вышла на работу, а он пришел в отделение с привычным утренним обходом. Второй – пару недель спустя, когда на таком же обходе он спросил, как прошла ночь, и дежурившая тогда Кондратьева отчиталась – буднично, спокойно и очень толково. Вроде бы они еще несколько раз сталкивались то на входе в больницу, то в коридоре. Об этих случайных встречах он помнил только потому, что у него была хорошая зрительная память и он запоминал лица.

Вернувшись в дом, Радецкий насыпал собаке сухой корм, разделся, кинув рубашку в корзину для белья и аккуратно убрав в шкаф брюки и тонкий кашемировый джемпер, натянул спортивный костюм и прошел на кухню, чтобы разогреть себе еду. После отъезда жены вопрос с бытом решался просто. Три раза в неделю приходила домработница Валентина Ивановна, живущая здесь же, в поселке: делала уборку, стирала белье, покупала продукты по отправленному Радецким заранее списку и готовила еду. Сегодня в меню ужина значилась цветная капуста и треска на пару́. Все это Радецкий истово ненавидел, но с того момента, как признал, что поддержание нормальной формы и веса – вопрос жестких ограничений и насилия над собой, ел безропотно.

Жареная картошка и макароны остались в прошлом, так же как и любые формы сладостей. И если с потерей жареной картошки он еще мог смириться, то отказ от тортов и мороженого переносил с трудом, потому что всегда любил и продолжал любить сладкое. Щелкнула микроволновка, докладывая, что ужин разогрелся. По кухне поплыл запах цветной капусты.

Усевшись за стол, Радецкий стал без всякого удовольствия поглощать свой ужин, словно кидая уголь в топку. От идеи выпить хотя бы немного виски пришлось отказаться, поскольку ему следовало подумать, а для этого голова должна была оставаться ясной. Да и день этот, странный донельзя, все еще не кончился, так что от него вполне можно было ждать еще какой-нибудь подлянки, требующей немедленного реагирования.

Впрочем, вечер прошел спокойно. Поев, Радецкий разжег камин, уселся на диване напротив, натянул на голову наушники и включил музыку. Звучащий в ушах джаз одновременно успокаивал, умиротворял и настраивал мозг на ясность. Взяв лист бумаги, Радецкий принялся рисовать на нем квадраты и круги, систематизируя имеющуюся у него в голове информацию.

Квадраты были причиной, круги следствием, он пытался выстроить их в четкую схему, чтобы увидеть взаимосвязи, заставившую пазл сложиться именно так, а не иначе. Иногда фактуры не хватало, поэтому круги и квадраты оставались пустыми, а над ведущими к ним стрелками он четко формулировал вопрос, на который не было ответа. Хотелось бы верить, что пока.

Если исходить из того, что основной жертвой стала Юля Кондратьева, а старушку убили из-за того, что девушка с ней была излишне откровенна, то что такого могла натворить простая медсестра? Из фактов имелся лишь роман с Сергеем Королевым, но даже если предположить, что за адюльтер убивают, то душить пациентку, которая о нем узнала, совсем уж странно. Конечно, Юлия могла узнать, что беременна, требовать, чтобы любовник ушел из семьи, а несчастная Нежинская оказалась носителем этой страшной тайны. Но тогда получалось, что хладнокровным убийцей был именно Королев.

Радецкий представил своего заведующего хирургией и засмеялся, хотя ничего забавного в ситуации, разумеется, не было. В убийцы Сергей Александрович не годился категорически. Впрочем, смех смехом, но над одной из стрелок он все же записал вопрос о беременности Кондратьевой. Руководителя областной судмедэкспертизы, располагавшейся в соседнем с больницей здании, Радецкий знал, а потому был уверен, что ответ на свой вопрос получит сразу после вскрытия.