Запретный дневник

Как остановить мысль? Не дать себе думать о том, о чем не хочешь? Невозможно, невозможно. Человек раздвоен в душе: часть переживаний в нем сознательна, часть неуправляема и является неизвестно откуда! Впрочем, как такое могу писать я, человек верующий? Все от Бога. Тогда зачем Он насылает на нас этот мрак и кошмар? Ведь прийти в голову может что угодно! Испытует? Сын Его пытался помочь поставить мысли под контроль. Сделать заповеди ментальным императивом. Но только настоящим схимникам еще как-то удается путем физических воздействий на тело изгонять ненужное из головы. Всякий обыкновенный человек — в душе сущий дьявол и в мыслях носит в себе ад. А при этом стремится к раю. Как я: люблю Марию, а ебу жену. Как-то недавно удалось зайти с супружницей на второй круг. Она вилась на члене как угорь, а Марию все это, по-моему, затрагивало не очень. Это и впрямь так: вторая ебля принадлежит жене, но не как женщине, а как матери. Ну, можно все это писать? Хотя бы даже помыслить? Еще бы! С мысли все начинается. Вот источник нашего падения — Бог. Прямо как название бестселлера — «Толкающий в пропасть». А спасает сын. Смертью доказал, что обуздать себя человеку можно. И что все — в нем, в этом существе, раздвоенном, как ноги: и гибель, и спасение. И значит, существует грех, и это не метафизическое понятие, это выбор. Но ведь и в выборе, получается, Бог? Как и во всем. А следование судьбе есть Путь и Добродетель. Какая же добродетель, если — грех?

Помню, как-то раз мы с моей будущей женой, а тогда еще только бешено любимой молодой женщиной, возвращаясь поздно ночью от знакомых, ебались в подъезде какого-то дома. В то время нам хотелось друг друга с такой выворачивающей силой, противостоять которой никакая мораль просто не могла. В подъезде я нашел деревянную палку и всунул ее в ручку двери так, чтобы та перестала открываться наружу и чтобы кто-нибудь случайно не вошел с улицы. Моя прелесть встала на первую ступеньку лестницы, чтобы мне было удобнее, я все на ней расстегнул спереди, а был ноябрь, как я уже упоминал, и ей было холодно, но она все-таки послушно сдвинула трусики и уже вставила в пизду мой член, когда в запертую дверь постучали. Но мы теперь не могли остановиться, даже если бы кто и разнес в щепы это несчастное дверное препятствие.

— Не обращай… внимания… — утробно стонала будущая жена мне в ухо, обнимая за шею и стараясь поддать снизу, чтобы насадиться как можно глубже, при этом отдаваясь мне с каким-то стихийным восторгом под аккомпанемент дергавшейся двери.

Когда она, еще влажная в паху от выпущенной на нее моей спермы, вместе со мной покидала подъезд, некий несчастный отец семейства, уже, должно быть, вообразивший, что дверь закрыта кем-то, кто вознамерился убить и изнасиловать его уродливую жену и кретинку-дочь, с облегчением обругал нас ублюдками. Я ответил ему «козлом».

Так в этом небесном восторге соития, подаренном нам Богом, что есть добродетель? А в приведенном не кстати жителе подъезда — дьявол? Или наоборот, добродетельный семьянин, переволновавшийся за своих близких, правильно обругал двух юных греховодников? А если он сам в ту ночь так поздно явился как раз от какой-нибудь бляди? Мысли, мысли куда деть?

Я гляжу на спящую голую жену, на лежащую рядом Марию. Все-таки грех это или не грех? Что дал Бог — приговор или испытание? Непостижимый, Непостижимый, как же Он за всем успевает? Но Мария — Мать. Она не меньше Его. Ее присутствие меня оправдывает.

Апрель, 22

День рождения Ильича. Имя Ясленик: «Я с Лениным и Крупской». Революция. Резолюция. Резервация. Презервация. Раньше был Праздник коммунистического субботника.

— Как мне найти площадь Ильича?

— Надо длину Ильича умножить на ширину Ильича.

Из-за случившегося выходного дня нежились в постели. Благодаря мне Мария теперь из общей кровати не вылезает. А мне приятно, когда обе рядом — и Мария, и жена. Положил руку на лобок благоверной. Та никак не отозвалась. Эта покорность пришлась мне в самый, как говорится, тычок — член стал напрягаться. Пальцами я легонько раздвинул ей нижние губки, стал осторожно массировать клитор. Он у нее небольшой, но чувствительный. Сама она его не дрочит, но когда во время ебли я выдергиваю хуй, чтобы предохраниться и не спустить в нее, она кончает и испытывает оргазм оттого, что продолжает тереться им о мое бедро. Она вообще часто доходит до оргазма — почти всякий раз, как мы ебемся. А сейчас, когда с нами еще и Мария, то я — как Ленин с Крупской и Арманд; и даже более — я особенно стараюсь: надо же не только земных удовольствий, но и небесного уровня достичь, а для этого требуется полная самоотдача и принятие партнерши в себя со всеми потрохами. И жена тоже самозабвенно идет на этот полный контакт, целиком подчиняя себя моему напору и моей инициативе, и теперь всегда полноценно заканчивает процесс. Так — со мной. Не знаю, как у нее с другими получалось. И знать не хочу.