Запретный лес

Каждую ночь, в светлой сентябрьской дымке, окутывавшей сосны, как облака окутывают горы, когда лесной воздух наполнен зрелыми ароматами без привкуса распада, Дэвид и Катрин петляли по просекам и пробивались через орляк туда, где за скалою мерцал костерок, освещая прибежище Керра. Там они засиживались глубоко за полночь, слушая его байки и рассказывая о происходящем в долинах. Высоко над ними ухали совы, с болот доносились приглушенные крики бекасов. У Марка оказалось множество дел в Калидоне: за хозяйством Николаса Хокшоу, объявленного мятежником, было поручено следить, не без хитростей госпожи Гризельды, дружественному управляющему, к тому же Марк вел собственные переговоры относительно земли в Кроссбаскете, — и Катрин не уходила от него без письменных или устных поручений. Нога подживала, пришла пора позаботиться о его внешнем виде, и в Калидоне занялись шитьем. Как-то перед рассветом Керр наконец покинул укрытие. Серую куртку мужа Изобел сменил синий кафтан, а в четырех милях от Калидона, на Эдинбургском тракте, его поджидал Джок Доддз с лошадью.

В душе Дэвиду хотелось, чтобы нога раненого подольше не заживала и пребывание в Лесу продлилось: время летело со скоростью счастливого сновидения. Встречи с Катрин всегда казались ему благословением, но прогулки бок о бок с нею по темным зарослям и полночные посиделки приводили его в восторг. Он больше не боялся Леса, но вместе со страхами исчезли все доводы рассудка, не позволявшие ему прикипать душой к девушке и забывать о своем долге перед паствой. С тех пор как он перестал соглашаться с представителями Церкви и начал тайком спасать ее врагов, его отношение к догматам изменилось. Он уже не считал нужным следовать правилам и был готов поддаться более древним инстинктам. Он перестал быть священником, превратившись во влюбленного мужчину.

Влюбленного — хотя ни он, ни Катрин ни словом не обмолвились о любви. Они были товарищами, школьниками, сбежавшими с уроков, детьми на субботней прогулке. Они дружили, и их отношения были столь же безмятежны, как у брата и сестры. Дэвид легко улавливал настроение Катрин и веселился вместе с ней, а когда она уходила, его переполняло обожание. Спал он или бодрствовал, перед его глазами всегда кружилась тонкая фигурка в зеленом платье. Он не строил планов и ничего не загадывал на будущее, а просто наслаждался первой ступенью любовной лихорадки, когда живешь одной лишь надеждой на новую встречу.

Увлеченный чувствами, он стал беспечным и не заметил того, что увидела Изобел. Его служанка, оживленная осознанием, что делает с хозяином одно, пусть беззаконное и опасное, дело, и очарованная благородством и красотой Катрин, вела себя столь же неспокойно, как курица, вышедшая с выводком утят на берег пруда. Она суетилась и кудахтала, с нетерпением ожидая каждого возвращения Дэвида. «У нас что-то неладное деется, — как-то сказала она. — Как засиживаюся до света, так и чудится мне, будто у дома кто-то крадется, тихохонько, аки лисица, токмо еще покашливает да позевывает, так что навряд то зверюга дикая. А намедни, токмо вы со двора, сэр, кто-то из-за березок шасть и айда за вами. Прям аки смертушка по пятам». Дэвид развеял ее страхи, но в последнюю ночь, расставшись в Катрин в Раю, он по привычке проводил ее взглядом, и в призрачном лунном свете ему показалось, что кто-то движется недалеко от нее, прячась в зарослях папоротника. Он добрался до кирки с первыми лучами солнца, и опять ему померещилось, что кто-то шуршит в кустах бузины, а затем с торфяной поленницы вдруг упал кусок торфа.

Глава 14. ОТВЕТНЫЙ УДАР

В ту ночь Дэвиду снилось, что кто-то следит за ним. На следующий день, когда воображение не было распалено предстоящими встречами с Катрин, к нему вернулась способность рассуждать и он понял, что его страх обоснован. Новое открытие Изобел подтвердило подозрения. Узел с одеждой Марка Керра сначала лежал в темноте за балками скошенного потолка в спальне Дэвида, но перед приходом войск Лесли Изобел решила перепрятать его, завернув в мешковину потолще и затолкав в щель между соломенной крышей и стеной в конюшне. Она частенько проверяла, на месте ли одежда, и однажды утром обнаружила, что она пропала. Более того, узел явно украли и поспешно открыли: мешковина и просмоленная веревка, стягивавшая его, валялись в крапиве у кладбищенского забора. Кто-то узнал, что в доме у священника хранились порочащие вещи!

В тот же день Изобел, вернувшаяся от сестры, рассказала кое-что странное: