Запретный плод для нимфы, или Нимфы против Нагов (СИ)

— Спасибо, не надо. За один квартал, вполне достаточно, — смиренно попросила я и при этом совершенно зря, потому что нашему кентавру, чтобы высадить меня даже за два квартала, пришлось бы возвращаться назад.

— Ровно, в три, жду тебя у здания Министерства..., ровно в три! — крикнул мне Эрик, когда я уже покинула повозку.

— Угу, ровно в три, я буду… — кивнула я и бодро зашагала по направлению к академии, вздохнув от облегчения. И облегчение мое было вызвано, прежде всего, тем, что никто так и не узнает, с кем я провела сегодняшнее утро. Так что я даже, несмотря ни на что, заметила, что погода на улице стояла замечательная. А когда я еще и поняла, что до начала занятий еще оставался целый час и даже чуть больше, и я успеваю не только переодеться и схватить учебники, но и позавтракать — мое настроение нормализовалось окончательно. Поэтому, чтобы не терять времени даром, я обратилась в фламинго и уже через несколько минут приземлилась у себя на балконе, дверь на который должна была быть открыта, это я точно помнила, но была почему-то закрыта. И это была серьезная такая проблема, так как проникнуть в общежитие пешим путем в образе птицы, самостоятельно, учитывая тяжелые входные двери — было пусть и не невозможно, но достаточно сложно, а в человеческом виде как-то совсем не комильфо, если учесть тот факт, что одежда моя при превращении в птицу, разумеется, пострадала (часть порвалась, часть потерялась по дороге). Другими словами, кроме сумки, которую я удерживала сейчас в клюве, у меня из одежды с собой больше ничего не было. Да, уж, вот тебе и сэкономила пятнадцать минут, первым делом грустно подумала я, после чего яростно и сочно несколько раз прокляла (в ругательном смысле) летучего гада, так как была убеждена, что закрытая балконная дверь это его рук дело. Подробности, типа: как и когда он это сделал, меня естественно не волновали, потому что, если не он, то кто же еще?

Но какие бы ядрено-изощренные ругательства я не использовала в адрес Эрика, открыть балконную дверь они были не способны, а в комнату мне, по любому, как-то попасть нужно было. Клювом разбить стекло у меня вряд ли получится, оценила я свои шансы в образе фламинго, поэтому пришлось остановиться на способе не комильфо, то есть перевоплотиться в человека, и затем, находясь на балконе одетой в то, в чем мать родила, атаковать собственные окна сумкой. Честно говоря, о таком подвиге даже подумать было жутко стыдно, не то чтобы исполнить, поэтому я медлила, и медлила, и медлила, и еще раз медлила и еще не один раз медлила. И тут надо отметить, что пословица: «семь раз отмерь, один раз отрежь» определенно содержит в себе океаны океанские мудрости, потому что пока я медлила, меня заметила Присцила, которая теоретически была моей соседкой по комнате, а практически жила у родной тетки по материнской линии. Оказывается, именно в это злосчастное утро, которое увенчало не менее злосчастную ночь, которая увенчала совершенно кошмарно-злосчастный вечер, Присцила поссорилась в очередной раз с тетушкой и вспомнила, что у нее же есть комната в общежитии и, кроме того, решила она, Каролина нуждается в утешении и сочувствии, а значит ее, Присцилы, место рядом с подругой, а не с тетей, уже порядком утомившей ее своими бесконечными нравоучениями и ограничениями.

— Каро? А что ты там делала в такую рань? — устроила мне допрос подруга, впустив меня в комнату.

— Летала, что не понятно… — зло буркнула я. — Я всегда по утрам, перед завтраком летаю!

— А-а-а! А я-то думаю, почему балконная дверь открыта…, но заметив это, — она указала на мужской носок (ах, если бы только носок, его я смогла бы объяснить легко) и…, я мысленно громко, протяжно и отчаянно застонала, на спортивную кофту Эрика, естественно, единственную в своем роде, да еще и с императорским гербом на груди. Дело в том, что летуче-ползучий гад, в отличие от меня, излишней скромностью не страдал, и поэтому приперся ко мне в комнату со своими вещами в пасти. И это мне, а не ему пришлось краснеть и прятаться в ванной, пока он облачался в приличный вид.

— Э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-это не то, что ты думаешь…. В ней Этьен был… и забыл… и теперь она дорога мне как память, — пусть и запоздало, но все же нашлась я с объяснением.

— Вот если бы «э» было чуть поменьше…, я бы тебе может и поверила…

— Ила, это правда. Да и когда бы я успела с недопринцем? Этьена только вчера не стало. Я его еще и оплакать даже не успела, — и… плотину прорвало, и из моих глаз хлынули горькие слезы, совершенно искренние, несмотря на то, что очень своевременные.

— Каро! Бедная моя! — бросилась ко мне с утешающими объятиями Присцила, — прости меня, бесчувственную! Пойдем, я блинчики тебе приготовлю. И я с собой варенье, знаешь какое вкусное, от тетушки захватила! А может, хочешь меда? Или мороженного? Или конфет? Так у нас тоже есть! Я же утешать тебя переехала!

— Спасибо, блинчиков вполне достаточно, — хлюпнула я носом и поплелась заваривать кофе.