Запретный плод для нимфы, или Нимфы против Нагов (СИ)

— Каро, я сейчас сниму с тебя мешок и вытащу из твоего рта кляп, но не для того, чтобы ты заверещала, потому что в этом, поверь мне, нет никакого смысла, у этого здания очень толстые стены, да и само здание находится в нежилом районе, а для того, чтобы мы поговорили. И если будешь хорошей девочкой, я, возможно, даже сохраню тебе жизнь или, по крайней мере, убью тебя наиболее гуманным способом… — он снял с меня мешок и вытащил кляп, и я на свою и так больную голову открыла глаза…

Если вы когда-нибудь смотрели в глаза своей смерти, то, полагаю, вы вполне можете понять, что испытала я, заглянув в равнодушный омут пустых, безжизненных глазниц того, кто стоял напротив меня. Я это к тому, что до этого момента у меня была хоть и призрачная, но все же надежда на то, что я смогу договориться с тем, кто меня похитил. Так вот, после того как я увидела эти глаза, я поняла, что с этим существом договориться у меня нет ни одного шанса.

— Воды… — прохрипела пересохшим горлом я, преисполненная ужасом. И меня, невероятно, но факт, напоили водой. Правда, это был акт скорее не сострадания, а нечто вроде смазки инструмента, в данном случае моего горла, перед использованием.

— Итак, Каро, что написал тебе Этьен?

— Когда написал, где написал? — искренне недоумевала я. Более того, я была готова к любому вопросу, но только ни к этому, просто потому, что точно знала, что Этьен никогда и ничего мне не писал.

— Этьен написал тебе письмо… — констатировал бесстрастный голос.

— Но Этьен никогда не писал мне писем… — совершенно честно ответила обескураженная и плохо соображающая я.

— Лжешь, он написал тебе письмо! Ты получила его, когда была на каникулах. У нас есть показания курьера, который поклялся, что лично отдал письмо тебе в руки. Мы просто не придали этому значение, пока не увидели тебя сегодня в министерстве…

«Ох, Тьма! Вероятно, бабушка (чтоб ее!) перехватила письмо от Этьена, предположила я, и так как она не любит драконов, почти также как нагов, то поэтому решила скрыть его от меня. И кому-кому, а моей бабушке много труда не составило, чтобы одурачить курьера. Однако, по вполне понятным причинам, рассказывать похитителю о том, что это не я, а моя бабушка получила письмо — я посчитала плохим вариантом и поэтому решила попробовать выпутаться сама. Вот только учитывая одурманивающее воздействие на меня сыворотки правды, врать получалось так себе.

— Но это было любовное письмо! Зачем оно вам! — постаралась изобразить искреннее недоумение я.

— Ты врешь… — прошипел он. — Если бы это было просто любовное письмо, ты бы не скрывала его получение, это раз! И тебя бы не было сегодня в министерстве, это два!

— Но вы же слышите, что я не лгу… — попробовала я уйти от ответа, убедив его в своей искренности, но мое благое намерение отвести от себя подозрения во лжи оказалось дорогой прямиком в тьму тьмущую новых еще более неприятных вопросов.

— Ну, хорошо, сделаю вид, что верю тебе, — усмехнулся он. — Что ты делала в министерстве?

Ну, и что я на это могла ответить? Правильно, правду, но не всю.

— П-просто, хотела измерить свой дар и все…

— Не понимаю, как ты умудряешься упираться влиянию сыворотки, — в его бесстрастном голосе звучало почти уважение, но… Каро, последний шанс, ты или говоришь мне, что ты делала в министерстве и я не делаю тебе больно или… тебе будет очень больно!

— Но я, и на самом деле, ходила туда, чтобы измерить мой дар… — пролепетала честная я.

— Это неправильный ответ! — и он залепил мне сильную и очень, как он и пообещал, болезненную пощечину, затем второю, третью…

— Ай-йа-йай… Что, чувак, связал слабую девушку по рукам и ногам, сделав ее совершенно беззащитной, и ухум… теперь можно и погеройствовать, так? — раздался презрительно-насмешливый голос Эрика.