Запретный плод

Джеффри вовсе не выглядел потрясенным ни ее обаянием, ни ее интеллектом, и как никто другой имел все основания называть ее просто Кэйси, но вместо этого он неожиданно стал обращаться к ней официально: «мисс Грэй». Понять это было невозможно. Она посмотрела на него и старалась остановить свой взгляд на чем-нибудь таком, что не слишком бы ее смущало. Ни на его точеный нос, ни на слегка выступающий подбородок, ни на его чувственные губы смотреть было определенно нельзя. Как и в холодные глаза. Если бы она взглянула на его длинные спортивные ноги или стройный торс, то сразу вспомнила бы, как волнующе он выглядел в реке, блестящий от воды и такой загорелый.

Она проглотила неожиданно вставший в горле комок и быстро перевела взгляд на его брови. Они были необыкновенно густыми и черными, но между ними пролегла глубокая морщина.

Может, она что-нибудь не так сделала? Может, он просто был таким же, как Сэс Рэсбоун, и не видел смысла в общении с трудновоспитуемыми девочками, добросердечными монахинями и их племянницей, не испытывая к ним ни капли сочувствия? Если так, то Кэйси должна вести себя осмотрительно. Ведь она не раз слышала мнение старикана Рэсбоуна о юных правонарушительницах, еще когда сама училась в школе при монастыре Ордена Святой Екатерины.

— Вам действительно нет никакой необходимости везти меня в больницу, — ровно сказала Кэйси. — Я уверена, что через несколько дней с ногой все будет в порядке. Это просто ушиб.

Джеффри отметил про себя, что голос ее звучал ясно и безмятежно.

— Мне все равно, — ответил он грубовато, но тут же спохватился и улыбнулся. — Однако я буду чувствовать себя виноватым, если вы вернетесь в лагерь и вдруг выяснится, что у вас серьезная травма. Давайте-ка съездим и убедимся, что все в порядке, хорошо, мисс Грэй?

— Разумеется, мистер Колдуэлл.

«Черт побери, — подумал он, — я прав, она готовится стать монахиней». Он пожалел, что с таким жаром чертыхался при ней. Сестра Кэйси Леонора. Он допускал реальность этого. В конце концов, что он знает о монахинях? Но, может, она вовсе не собирается уходить в монастырь? Может, она собирается стать проповедницей? Позволяет ли это англиканская церковь? Преподобная мать Грэй. Что ж, и это вполне вероятно.

— Зовите меня Джеффри, хорошо? — сказал он.

— Согласна, Джеффри, однако двадцать минут назад вы называли меня Кэйс, — заметила она тем же прекрасно поставленным голосом преподавательницы, каким уговаривала Люси вылезти из байдарки на камни. — Мне будет очень приятно называть вас просто по имени, если и вы тоже станете ко мне так обращаться.

— Вы правы, договорились. — Он помолчал, злясь на самого себя, потому что редко запинался и никогда не терялся в поисках нужного слова. — Кэйси — не совсем… не совсем обычное имя для англиканской церкви, не так ли?

Она засмеялась.

— Мне кажется, да, хотя это ведь мое неофициальное имя. Леонора — тоже нетипично с данной точки зрения. Думаю, меня так назвали по настоянию матери. Она умерла, когда я была еще совсем девочкой. Мне кажется, она считала, будто Анна и Джоан — слишком распространенные имена в нашей семье. Впрочем, имя Леонора я всегда ненавидела. Мне хотелось, чтобы меня звали Сибил или Хэзер. Не думаю, что Кэйси звучит намного лучше, чем Леонора, но как имя оно прижилось.

— По-моему, оба имени хороши, — заметил Джеффри великодушно. — А разве у монахинь бывают неофициальные имена?

— Честно говоря, не знаю. Я часто называю сестру Джозефину «Джози», но ведь она моя тетя…

— Ваша тетя?!

Кэйси застенчиво улыбнулась.

— Да, и сестра Джоан тоже, а я — ну, я нормальный человек. То есть, я хочу сказать, монахини, конечно, тоже нормальные люди. И у них есть свои достоинства и недостатки, как у всех, и…

Она пожала плечами и не закончила фразу, подумав, что мнение о ней уже сложилось. Так зачем же раскрывать все подробности ее родственных взаимоотношений? Ее родословная уже не раз досконально изучалась, и не одним человеком. Она считала, что это еще одна из причин отсутствия в ее жизни бурных романов. Конечно, у нее не было намерения начать любовную интригу с Джеффри Колдуэллом… Собственные мысли привели Кэйси в замешательство. Она знала этого человека всего несколько минут. «Тем более, — добавила она про себя поспешно, — не стоит его сразу отпугивать». Но сказанных слов уже не вернуть, да она и не собиралась отрекаться от своих тетей или от отца, если речь зайдет и о нем.

— Стало быть, монахини — основа вашей семьи? — спросил Джеффри.

«И еще епископ», — мысленно добавила Кэйси, а вслух произнесла:

— Полагаю, да.

— Ну что ж.