Запретный район

– Джи, не надо! – заорал я. Я сбросил с руки разложившуюся плоть и распрямил спину, напрягаясь под весом собственной головы. Встать я не мог, но двинулся вперед чуть быстрее, достаточно быстро, чтобы успеть заметить, как Джи опускается на колени у ног какой-то женщины. У нее были длинные черные волосы, водопадом падавшие на плечи, и она вся вибрировала, а глаза у нее тоже были черные, потому что ее голова была полна пауков.

Она улыбнулась Джи, когда он протянул к ней руки и попытался подняться на ноги, и ее улыбка была самым худшим, самым мерзким, что я когда-либо видел. Джи поднял голову и посмотрел на нее, и на его лице отразилась вся боль, которую он испытывал с тех пор, как она умерла, оно исказилось от всех тех взрослых проблем, от которых она не могла его освободить, потому что ее там уже не было. Она протянула к нему руки, чтобы погладить его по щеке, и я понял, что на этот раз мне его не спасти.

Потому что вместо того, чтобы его погладить, она вонзила ногти ему в щеки под глазами, царапая, вспарывая, рассекая, а когда порезы стали достаточно глубокими, она всадила в них пальцы, отрывая кожу и плоть от костей черепа. Джи вскрикнул, но даже не попытался отпрянуть от нее. Он не хотел бежать. Он хотел оставаться рядом со своей матерью.

Когда ее пальцы достаточно глубоко ушли в его плоть, она распрямилась, расставила ноги врозь, утвердилась в таком положении и дернула и потянула плоть на себя, и голова Джи оторвалась от тела, таща за собой шею, как корень зуба. Она подняла ее над головой и швырнула на пол, а его губы все еще двигались, и последнее, что он успел выкрикнуть, было обращено ко мне.

– Это все ты, Старк! Это все твоих рук дело!

Его голова распалась на части прямо передо мною, и я вдруг почувствовал, что могу встать. Я мог встать, потому что наконец все понял. Это сказал не Джи, но он был прав. Это было моих рук дело, именно я все это наделал.

Я бросился к матери Джи и накинулся на нее. Но она исчезла, прежде чем я к ней приблизился, и я споткнулся о тело Джи и растянулся на полу. Падая, я заметил промельк чего-то черного, черного пальто, за которым я однажды следовал, пальто человека, который всегда оказывался впереди меня. Я разглядел текстуру материи, шов, который тянулся вниз по спине, колыхание фалд, которые болтались позади того, кто всегда стремился и уходил вперед. Я слышал его дыхание и топот его шагов по камню и вспомнил, что когда-то этот топот звучал совершенно героически, давным-давно, когда мы оба были героями, когда мы были друзьями. И еще я вспомнил, как мне тогда нравился этот звук, и последние остатки слизи высохли во мне, испарились в воздух, и все, что у меня осталось, были только одни воспоминания.

Глава 21

С Робертом Эйфелдом, он же Рейф, я познакомился, когда мне было восемь лет. К тому времени магазин «СТАРК КНИГИ» уже процветал, функционировал тихо и ненавязчиво – так, как хотел отец, а наша семья уже переехала в отдельный домик в пригороде. Я был тихий мальчик, серьезный и всегда погруженный в книги, такой, на которого вполне можно положиться и быть уверенным, что в его комнате всегда полный порядок, а сам он всегда вежлив с посетителями.

К тому моменту, когда Рейф поступил в нашу школу, я уже вполне устроился в этой новой жизни. Я был тихим и спокойным, я много занимался и хорошо учился. Это было все, что видели посторонние, а лишь немногие из них хотели бы узнать обо мне побольше.

А Рейф был совсем другой. Рейф уже тогда был нехороший мальчик, такой, которого вечно выставляли из класса, и он вечно торчал в коридоре, такой, который, кажется, был не в силах высидеть весь урок, не сказав какую-нибудь гадость, которую учитель не мог не заметить. Он вовсе не был глуп – просто беспокойный, непоседливый. А в школе обычно не терпят непоседливых ребят.

Мы стали друзьями случайно, вопреки всем вероятностям. Я играл с мраморными шариками на нашей игровой площадке вместе со знакомыми ребятами, а Рейф в паре ярдов от нас играл в свою игру. На игровых площадках отдельные группы ребят обычно ведут себя как суверенные государства, когда каждое не обращает внимания на других и вообще отрицает их существование. Я тогда еще не разговаривал с Рейфом, ни одним словом с ним не обменялся. Хотя мы уже пару месяцев учились в одном классе, наши пути просто не пересекались: мы были как бы двумя кучками плавучего мусора, которые несет по течению вдоль противоположных берегов реки. Самое странное заключается в том, что если бы не то падение на асфальт на игровой площадке, мы бы так и пребывали на расстоянии друг от друга и ничего последовавшего никогда бы не случилось.

Я теперь даже не вспомню, что это за игра в мраморные шарики и как в нее играть, у меня не сохранилось ни малейших воспоминаний о ее правилах, которые тогда представлялись столь важными. Все, что мне запомнилось, – это то, что брошенный мною шарик странным образом отскочил от асфальта и полетел дальше, к соседней группе, раскидав их шарики.