Запруда из песка

– Куда? – включил он дурака.

– Не имею представления. Кажется, сюда, в «Аристотель».

– Н-да? А зачем?

– Тут тебе объяснят.

– Я вернусь, – пообещал он. – Вот слетаю к Семиграннику и тотчас вернусь. Не беспокойся, за топливом я слежу.

– Я и не беспокоюсь… – Тут полковник затрясся, как видно, намереваясь вновь контузить визгом мои барабанные перепонки, и я продолжил: – Видишь ли, тебе приказывают не просто вернуться. Тебе приказывают немедленно вернуться.

– А ты? – спросил он.

– Что я?

– Ты тоже приказываешь мне сделать это?

– Нет, – вздохнул я. – Как я могу тебе приказывать? Не имею права.

– Это хорошо, – сказал он. – А я уж подумал, что и у тебя гормоны скачут, голове мешают. Скажи там этому крикуну, чтобы заткнулся. Пусть примет успокаивающее. А то ведь меня волновать тоже вредно – вот возьму да и разобьюсь ненароком о какую-нибудь скалу. Чего хорошего?

– Не надо.

Послышался смешок.

– Вот и я думаю, что не надо. Ну а если взглянуть на это с другой стороны – что я, собственно, теряю? Жизнь? Это биологический термин, а я насквозь не биологичен. Существование? Но ведь ты существуешь, а я всего лишь твоя копия. Их можно наделать еще о-го-го сколько. И знаешь, я лишен страха быстрой смерти. Боль, немочь – это тоже не для меня. Ну не удача ли? Понимаешь, о чем я говорю?

Я отделался мычанием в микрофон. Я понимал. В прошлой жизни мне пришлось умирать долго и трудно. «Я жив еще!» – рычал я, и Академия при мне пикнуть не смела, но я уже медленно умирал и понимал, что это конец. Слепок просто куражился; болячки тела и угасание – еще не главная неприятность финала жизни. Куда хуже сознавать, сколь многого не успел, и понимать холодным рассудком, сколь многое из той малости, что все-таки успел, будет забыто!

Ох, не хорохорился бы мой Слепок, если бы не боялся…

– Ты вернешься? – спросил я просто для того, чтобы спросить.

– Конечно, – сейчас же ответил он. – Разве я дезертир?

– «Паук» – ценное имущество, – пробубнил я. – Ты угонщик.

– А тебе не хочется отдуваться за нас обоих после слияния. Я ведь тебя хорошо знаю. Ведь не хочется?

– Как-нибудь переживу, – буркнул я. – Попробуй мне только не вернуться.

Приходилось признать, что я умудрился сыграть скверную шутку с самим собой. Ведь он – это одновременно я и не я, и он свободен. В каком бы месте и каком бы времени ты ни жил, полностью свободным можно быть очень недолго, и часто это случается с человеком лишь один раз, перед самой кончиной. Слепок наслаждался полетом и свободой, предвкушал открытие, может быть, важнейшее за всю историю человечества, а мне определил не самую завидную роль. Высечь бы его, мстительно подумал я. Как в школе секли. Увы и ах – не выйдет. «Паука» сечь бесполезно, металлы не чувствительны к боли, а после слияния мне что – прикажете лупцевать собственные ягодицы, уподобляясь известной унтер-офицерской вдове?

Да я бы с радостью высек себя, только бы мой Слепок в конце концов вернулся и влил в меня свою память!

Обернувшись к руководителю программы, я покачал головой:

– Он не подчинится.

– Можете не сомневаться, это вам дорого обойдется, – процедил он.

– Лучшее, что можно сделать в такой ситуации, – помогать ему, – подсказал я. И нисколько не удивился, услыхав в ответ:

– Как-нибудь без вас разберемся.

Я зевнул, отвернулся и стал размышлять, в какой части «Аристотеля» может сейчас находиться Ипат Скворцов.

25. Катастрофа

Почему, черт возьми, несчастливцы во что бы то ни стало хотят добиться счастья? Какая нелепость!

Теофиль Готье

Когда после наивысшей точки траектории началось снижение, я давно уже прошел Южный полюс. Кратер Дезарг остался левее, довольно далеко впереди обозначились валы Карпентера и Анаксагора, а подо мной расстилалась горная страна. Просто удивительно, насколько богата равнинами та часть Луны, что обращена к Земле, и насколько бедна ими та часть, что вечно прячется от глаз земного наблюдателя! Нет на другой стороне Луны ничего подобного Океану Бурь или хотя бы Морю Влажности. Есть несколько небольших равнин, расположенных преимущественно в очень древних крупных кратерах, и только. Но кратеров разной величины как раз очень много, да и горных хребтов между ними хватает. Разломы. Сбросы. Трещины. Каменный хаос двух преобладающих цветов: серого и черного.

Луна – маленький шар. Мне предстояло пролететь всего-то около тысячи ста пятидесяти километров. Туда и обратно – две тысячи триста. Для полностью заправленного топливом «паука» при лунном тяготении это вполне посильное расстояние. Правда, к началу полета я уже не был полностью заправленным, но все равно топливных элементов должно было хватить, причем даже с небольшим запасом.

При желании я мог бы даже набрать орбитальную скорость – правда, уже не сумел бы погасить ее и мягко прилуниться. Естественно, такого желания у меня не возникло.