Запустение

— Можно я посмотрю на дорогу? — попросила она.

— Сейчас, — ответил Штурман. Потом, наконец, оторвался от карты и проговорил: — Странные места.

— На какой экран смотреть, чтобы видеть дорогу? — повторила свой запрос Ксенобиолог.

Штурман вытащил из бардачка электронные очки, подсоединил их к слоту на приборной панели и протянул Ксенобиологу.

— Ты, Салли, конечно же понимаешь, что за бортом ночь. Но я произведу некоторые настройки и тогда ты сможешь наблюдать окрестности и дорогу словно бы днем. Останется только подобрать яркость и цветовую насыщенность самой с помощью кнопочек сбоку очков.

Ксенобиолог кивнула.

Штурман ненадолго надел свои такие же очки, а затем вновь вернулся к изучению карты.

— Ой, — вскрикнула Ксенобиолог. Салон слегка качнуло. — Людвиг, да не гони ты так быстро. Едем черт знает где, по каким-то буеракам.

— Это называется быстро едем? — успокаивающе спросил Штурман. — Ты же в космосе в тысячи раз быстрее перемещаешься — и ничего.

Она испуганно схватила его руку.

— Людвиг — это гораздо хуже Парка ужасов Кинга. Ты ведь знаешь, что неправ насчет скорости, а зачем начинаешь обманывать. Скорость в нашем случае относительно высока.

— Салли, — сказал ей Штурман. — Ты расслабься и постарайся получить наслаждение, приятные эмоции. Наверное, тебе не следует смотреть прямо под колеса, а смотри чуть дальше: окрестности, небо, горизонт.

— Хорошо, — ответила Ксенобиолог.

А вездеход, за неимением дорог, упрямо катил вперед, ориентируясь лишь на конечную цель и лишь изредка объезжая особо трудные препятствия. Словно бы он был уверен в том, что создан человеческими конструкторами лучшим в своем роде, словно чувствуя их многочисленную поддержку за своей спиной. И действительно, холмистая местность потихоньку выправлялась, а оврагов, через которые приходилось скорее перешагивать, иногда перепрыгивать, чем переезжать, стало попадаться все меньше.

Штурман устало вскинул голову и оглянулся назад. Геолог крепко спал, а чтобы не мешать ему, Кант также прикорнул на коленках, придавленный теплым весом его тяжелых ладоней, и лишь время от времени подрагивало чуткое рыжее ухо.

Глава IV

Первая ночь вне Корабля. Огненное шоу Геолога. Собака чует неладное. Очень экзотическое времяпровождение игра в карты. Авария.

Штурман-таки заснул за рулем. Он совершенно не помнил в какой момент это случилось, но теперь, после дурного неспокойного сна, он чувствовал себя разбито. Причем разбитость ощущал отнюдь не через тело — потягиваться было все также истомно приятно — а где-то через душевное состояние.

Вдруг он вспомнил, что сидит в кресле вездехода и тогда окончательно проснулся — от осознания того, что вместо легкого гудения вокруг стоит тишина. И только тишина. Он немедленно открыл глаза, чтобы олицезреть следующую картину. Все члены экспедиции тоже спали, кроме пинчера, который, услыхав пробуждение Штурмана, поднял голову и, не вставая, пытался трогательно проделать какие-то приветственные движения хвостом. Вездеход очевидно стоял без движения. Штурман бросил взгляд на приборную панель и сразу понял причину этого. Оказывается, пока они все спали, машина преодолела почти двухсоткилометровый отрезок пути до конечного пункта, который ей был указан и естественно остановилась, ожидая дальнейших распоряжений.

Тогда Людвиг осторожно, чтобы не будить остальных, приоткрыл боковую дверцу и на него немедленно дохнула прохлада ночи. Он вновь включил потухшие фары и вылез наружу. Вокруг было по-настоящему непроглядно. Свет передних фар выхватывал лишь небольшой кусок покрытой мраком поверхности земли, да в воздухе непонятное сизое струение, поднимающееся снизу вверх. От габаритных огней было мало проку. Штурман даже удивился теперь — зачем они вообще нужны? Ведь такие машины эксплуатируют лишь в местах, где не может быть речи о каком-либо встречном или попутном автомобильном движении. Или опять сказалась барская привычка любое устройство изготавливать универсальным, с количеством возможных функций в разы превышающем его в основном используемые функции. Да, так и есть, — согласился Штурман и опять его внимание вернулось к всеобъемлющей ночи. Для него было внове очутиться в неконтролируемой, а тем более открытой (незамкнутой) темноте. Обычно свет сопровождал его повсюду — во всех ситуациях, когда глаза его были открыты. Сейчас же его глаза были как никогда открыты, но он не видел даже ближайшие в сторону от машины предметы и лишь неведомым чутьем там угадывались жесткие расщеперившиеся прутья и пятерни атмосферных регуляторов.