Запустение

И еще со всех сторон его окружали звуки. При этом он испытывал к ним трудносмешиваемую гамму чувств: эти звуки ему казались то чарующими, то настораживающими, то тревожащими, то нежно ласкающими слух. Он не мог видеть что же все-таки производило эти звуки. Тихое шуршание, по-видимому, исходило от колышимых ветром пластинок солнечных батарей атмосферных регуляторов. А ведь еще тут было стрекотание, легкое постукивание, время от времени раздавался повторяющийся мелодичный минорный пересвист. После этого Штурман заключил, что его окружает большое количество механизмов и электронных устройств, производящих все эти шумы и собравшиеся здесь «на человеческое присутствие». И так как он не мог их видеть, то и не мог достоверно определить каждое их целевое назначение.

Тогда Людвиг, продолжая держаться одной рукой за гладкий, композитный бок вездехода, попробовал несколько раз закрыть и снова открыть веки. По большому счету было одинаково — он по-прежнему не мог разглядеть ничего, а глаза привыкали к темноте чрезвычайно медленно.

Штурман знал, что если снова вернется внутрь вездехода, то вновь попадет в тепло уютного микроклимата, созданного человеком, для человека и под человека, но может быть потому, что он всегда был немного упрямым, теперь он не хотел этого делать. Набравшись храбрости (хотя вряд ли здесь можно в полной мере применить это слово, ибо Людвиг практически никогда в жизни не испытывал страха), он отпустил руку с машины и сделал несколько шагов в сторону темноты. И сразу едва не потерял равновесие в отсутствие ориентиров. Его ноги, обутые в облегченные туфли скользнули по сырой вихотке травы и уперлись в высовывающийся из моха камень.

Штурман замер, а потом присел на корточки, медленно ощупывая рукой шершавый бок этого камня. Между пальцами заструилась длинная гофрированная гусеница и он с пещерным ужасом отпрянул назад и, потеряв-таки равновесие, уселся на собственную задницу. Теперь он пребывал в самом нелепом положении и медленно размышлял, как же он все-таки в него попал. Он ощущал некоторую досаду оттого, что здесь нет самого обыкновенного света, а если и есть (что еще хуже!), то он не знает как его включить.

Вдруг ночную тишину буквально разорвал рев заработавших двигателей вездехода.

— Эй! — вскричал Штурман, вскакивая на ноги.

Тут широко распахнулась дверца машины и в ее проеме показался разгоряченный после негаданного сна Инженер. Свет из салона хлынул наружу, выхватив отряхивающегося от холодных капель росы Штурмана.

— Людвиг! — удивленно и достаточно громко закричал Инженер. — Что же ты там делаешь! А мы тебя ждали-ждали, ждали-ждали. Я даже хотел посигналить.

Штурман подошел к нему и заглянул в салон, из которого пахнуло родным теплом и, главное, мягким ярким светом.

— Что, все уже проснулись? — спросил он.

— Давно уже, — за всех ответила Ксенобиолог. — Мы не хотели без тебя начинать обедать.

— Ну и как там? — безразлично спросил Штурмана сладко потягивающийся Геолог.

— Где там?

— Там, на улице.

— Так, ничего особенного.

— Значит, мне и не стоит выходить, — решил Геолог. — Итак, полагаю нам следует перекусить, чтобы со спокойной… совестью и на сытый желудок продолжать эту утомительную поездку.

Вдруг Ксенобиолог подняла руку ладонью вперед и немного покачала ее взад-вперед.

— Господа, у меня есть отличная идея. Мы должны обязательно пообедать на свежем, так сказать, воздухе. И даже не то, чтобы здесь было душно, совсем напротив, а просто мы должны выплеснуть немного отрицательной энергии, разрядиться.

— Но там ведь черным-черно! — воскликнул Штурман.

Ксенобиолог даже встала, чтобы произнести свою следующую фразу:

— Людвиг, а разве бывают нерешаемые проблемы? Давайте, все на улицу.

После этого Штурман сдался. Инженер шутливо толкнул его в плечо и они всей гурьбой полезли из вездехода.

— Здорово-то как! — немедленно заявила Салли.

После этого, как единственная, и к тому же по натуре властная женщина, она стала бойко распоряжаться.

— Вот здесь, в свете фар. Сережа, неси покрывало и расстели его на земле. Людвиг, тащи сюда все какие найдешь продукты — в баре, в холодильнике. Айзек, полюбуйтесь какие чудные звезды!

Возвратившийся внутрь салона Инженер, первым делом поставил музыку и переключил ее на внешний динамик, после чего все очарование ночной тишины, которое до этого пытался понять Штурман, было разбомблено в пух и прах.

Людвиг, забравшийся следом, долго рылся в холодильнике, пытаясь выбрать подходящие пакеты и баночки и выложить их на поднос. Ему очень редко приходилось заниматься подобными вещами, потому что еду обычно готовили роботы.

Инженер с покрывалом под мышкой вперед него открыл бар и взял оттуда две бутылки вина на свое усмотрение.

— Я взял вино, — сообщил он Штурману и вышел на улицу.

Общими усилиями обеденный стол наконец накрыли, хотя и получилось это как-то неспешно и неловко.