Запустение

— Ну-ну, — сделал видимость отступления Инженер. — Никто никого.

— Людвиг, — спросила Салли, — а ты чего такой квелый? Аж больно смотреть.

— Не знаю, — ответил Штурман. — Наверное, скучаю по…

— «Глинке»?

— …это тоже. Но нет, скорее по Космическому Городу. По его темперированной жизни, по друзьям, которых у меня там осталось неисчислимое множество.

— Ты можешь хоть сейчас им позвонить.

— Дорого.

Инженер подлил вина в опустевшие бокалы.

— Давайте выпьем. Чтобы друзья всегда были с нами. Чтобы Земля по пятам шла за нами, первопроходцами и немедленно осваивала, поднимала до своего уровня все вновь закладываемые базы. Со всей необходимой инфраструктурой. А то, действительно, пока все человечество живет, ни в чем разрешенном себе не отказывая, мы в это время терпим ужасные лишения и неудобства. Вот я, например, просто умираю без свежих новостей. Я иногда даже думаю, как же они там бедные обходятся без моего внимания, моего соучастия. Может быть в это время там действительно замирает жизнь, все приостанавливается. А потом возвращаешься и — бац! Тебя сметает девятый вал накопившейся информации. И вот ты уже вновь катишься вместе со снежным комом основного потока жизни, скорость которого настолько высока, что выход из него или возвращение удивительно тяжелы.

— Вас всех сегодня не узнать, — повторил свою мысль Геолог. — Вы изменились. Вы блещете. Боюсь признаться в собственной нескромности, но может быть на вас так повлияло мое огненное шоу?

— Ты несносен! — пошутила Ксенобиолог.

— Даже так? Хорошо. Тогда разрешите узнать у присутствующих кто-нибудь из вас знает своих родителей?

— Конечно! — ответили ему. — Ты можешь в любой момент обратиться к компьютеру и он тебе выдаст полные данные о твоей родословной.

— Да нет же, — вскричал Геолог. — Я имел в виду вы лично их знаете, встречались когда-нибудь?

— А зачем, скажи наконец. Разумеется, не встречались. Мои родители, например, живут на другом конце Галактики и до них только добираться несколько месяцев. Должна же быть какая-то цель для встречи.

— А вот мои родители, — добавил Штурман, — давно умерли. Отец умер около полутора веков назад, а мать что-то около двадцати лет до моего рождения.

— Вот то-то и оно, — сказал Геолог. — У вас нет связи с прошлым, которая делает людей добрее, лиричнее. Вы словно «перекати-поле» с рекламной надписью: «Принадлежит к роду человеческому. Новинка! Улучшенный экземпляр по сниженной цене!» Заполняете собой вселенское пространство.

— Обязательно ли было переходить на оскорбления?

— Ради Бога, не будьте такими обидчивыми. А я вот, в отличие от вас, лично знаком со своими родителями и даже время от времени общаюсь с ними. Знали бы вы только эти непередаваемые ощущения настоящей дружбы. Да-да, мои самые близкие друзья — это мои родители, как ни странно это звучит. И знаете, в полной мере осознавая этот факт, я чувствую себя в любой ситуации многократно увереннее.

— Зато я лично знакома с подругой вице-президента Космического Города, — похвасталась Ксенобиолог. — И не поверите, она такая простая, обыкновенная баба. Ни лучше, ни хуже, — такая же. Денег разве что куры не клюют. Хотя Альбертино ей не дает особенно много тратить, держит в ежовых рукавицах. Я бы однозначно не позволила так с собой обращаться. Хочешь нежности, так содержи свою подругу как следует. Я, конечно, догадываюсь, что он почти все средства вкладывает в доходные двухсотлетние облигации, но не до такой же степени быть скрягой.

Мужчины молча кивали Ксенобиологу, давая ей по-женски всласть выговориться. Хотя если бы она внимательно на них посмотрела, то может поняла бы, что им неприятно выслушивать разговоры на тему: «кто важнее — мужчина или женщина». Без сомнения, такой проблемы вообще не стояло перед ними, она отпала в обществе давным-давно за ненадобностью, но слова так и остались обидными.

Астронавты еще какое-то время посплетничали о «звездах» шоу-бизнеса, обсудили некоторые культурные новости, научные достижения, общеполитическую обстановку.

Потом под вездеходом, взбиравшемся по крутому склону очередного оврага, осыпалась земля и он заскользил назад. Мягкие колеса спружинили на камнях, вездеход встал на дыбы и целиком опрокинулся на крышу. Пассажиры услышали приглушенный скрежет камней о панцирь вездехода и встревожились. Салон ощутимо тряхнуло, но он словно на качелях, провернулся и снова занимал горизонтальное положение.

— Что-то произошло, — заметила Ксенобиолог, которую как раз прервал необычный звук.

— Сейчас, поглядим, — почти в унисон сказали Штурман с Инженером и надели очки.

Штурман почти сразу их снял и бросил взгляд на панель.

— Да мы перевернулись! — удивленно воскликнул он. — Ничего себе шуточка!

— И что это означает? — спросила его Ксенобиолог.

— Что, что — авария!

— Это значит мы не сможем двигаться дальше?

— Конечно, не сможем, пока не вернем машину в исходное положение.

— А в машине веса без малого восемь тонн, — добавил Инженер, хотя мог бы этого и не говорить, потому что и так было ясно, что люди, даже соединив усилия, не смогут поставить вездеход на колеса.

— И что теперь делать?