Запутанная игра

Какая бы храбрость во мне ни теплилась, когда я вытаскивала нож, она начинает исчезать, и страх снова подступает к горлу. Я знаю, он не шутил, говоря о своем желании убить меня. Я почти уверена, что он бы даже не колебался, если бы до этого дошло.

То, как он нависает надо мной, заставляет меня вспомнить сон, который приснился мне в ту ночь, когда я сбежала домой из борделя. Все почти то же самое, за исключением разницы в местоположении и того факта, что сейчас на мне больше одежды, чем было во сне. Мэлис, вероятно, вооружен – он, похоже, из тех парней, которые повсюду ходят с оружием, – и это заставляет меня задуматься о том, что он сделал со мной своим пистолетом во сне.

О Боже. Нет, Уиллоу. Не думай об этом. Не показывай ему, что ты думаешь об этом.

Мое тело откликается на воспоминание о том сне, пульс учащается, а дыхание перехватывает. В животе разливается жар, смешиваясь со страхом и тревогой, которые уже были там, образуя странный коктейль. Я изо всех сил стараюсь, чтобы это не отразилось на моем лице, но Мэлис как будто чувствует это. Прищурившись, он наклоняет голову, словно собака, почуявшая запах. Он смотрит на меня так, будто видит насквозь, и что-то в его пристальном взгляде заставляет мою кожу вспыхнуть еще сильнее. Я чувствую, что не могу дышать, и высовываю язык, облизывая внезапно пересохшие губы.

– Я держала рот на замке, – повторяю я. – Я бы так поступила даже без денег.

– Отлично. – Мэлис слегка кивает, и еще одна капля крови стекает по его горлу. – Продолжай в том же духе.

Он внезапно отходит, увеличивая между нами расстояние.

– Ты больше не увидишь ни меня, ни моих братьев, – говорит он. – До тех пор, пока будешь соблюдать условия сделки и никому ничего не скажешь.

Я замираю, не зная, что еще сделать или сказать, и долгое мгновение Мэлис тоже не двигается. Он просто смотрит в мою сторону своими пронзительными глазами, заставляя меня чувствовать себя добычей, пока он предстает в образе хищника, который следит за мной и только и ждет, когда я побегу.

Затем он переводит взгляд на нож, который я все еще сжимаю в руке.

– Научись им пользоваться или избавься от него, – говорит он, прежде чем повернуться и уйти, оставив меня смотреть ему вслед.

Он идет по дорожке между зданиями, затем поворачивает налево и исчезает из виду. Как только это происходит, я прерывисто выдыхаю, прислоняясь к стене здания. Волна отложенного адреналина разливается по венам, вызывая приступ тошноты.

Дыхание учащается, а тело наполняется странной энергией. Я чувствую себя полностью дезориентированной, будто два мира, которые никогда не должны были соприкасаться, столкнулись, и я дрожу, не зная, что после такого вообще делать.

У меня в кармане звонит телефон, и я подпрыгиваю от внезапного звука, достаю его и нажимаю на кнопку, даже не посмотрев, кто звонит.

– Алло?

– Уиллоу. Привет, малышка.

Голос на другом конце провода заставляет меня вздрогнуть и вернуться к реальности.

Это мама. Дерьмо.

Мы теперь не очень часто разговариваем. Обычно я лучше отслеживаю, что звонит именно она, и не отвечаю, когда не в настроении с ней общаться, но сейчас просто не успела подумать.

Пальцы сжимают телефон, а в другой руке я стискиваю нож, как будто это каким-то образом поможет мне успокоиться во время разговора.

– Привет, мам. Что случилось? – спрашиваю я, стараясь говорить нейтрально, пока не узнаю, чего она хочет.

– Ничего, малышка. Просто звоню, чтобы узнать, как ты, – отвечает она. – Я знаю, ты занята в колледже, и у тебя, наверное, проблемы с оплатой за обучение и все такое. Такие заведения ужасно завышают цены, особенно если учитывать, что они даже не могут гарантировать работу после окончания учебы.

Я закатываю глаза, но немного расслабляюсь. Она явно находится в одной из своих фаз под названием «будь хорошей мамой», когда она осыпает меня любовью и привязанностью, притворяясь, будто все те разы, когда она крала у меня и манипулировала мной, просто не случались.

Эта фаза никогда не длится долго, но я не могу заставить себя послать ее к черту, когда такое все-таки происходит. Потому что это приятно – когда кто-то о тебе заботится. Пусть это и временно.

– Я работаю над этим, – говорю я ей. – Беру дополнительные смены, когда могу. Думаю, все будет в порядке.

Я ни за что на свете не смогу сказать ей, что все уже оплачено. И каким образом оно оплачено.

– Ты уверена? Я могу попытаться помочь тебе с оплатой расходов, если нужно.

– Все в порядке, мам. Я все улажу.

Она тихо хмыкает, но в ее голосе нет раздражения. Пока что.

– Ты всегда так говоришь. Мы семья, Уиллоу. Семья помогает друг другу.

Услышав эти слова, я слегка скриплю зубами. Вечно эта фраза. Семья помогает друг другу. Она обычно говорила это, когда я заставала ее роющейся в моей сумочке, или когда она просила меня ничего не говорить людям из школы, которые, когда я была маленькой, приходили разнюхивать, почему меня не было на уроках.