Запутанное озлобленное сердце (ЛП)

— Почему ты не позвонила своим приемным родителям, чтобы они приехали за тобой? Ты же знаешь, что тебе не следует ходить так далеко одной ночью.

Джейн прикусила губу.

— Прости, если помешала тебе.

— Я этого не говорил. И это не ответ на мой вопрос.

— Я не люблю их беспокоить.

Беспокоить? Она была их приемным ребенком. Ее работа заключалась в том, чтобы беспокоить их.

— Им платят за то, чтобы они присматривали за тобой, верно? — Я сразу понял, что высказался неправильно. Чувство вины кольнуло меня, когда я увидел, как вытянулось ее лицо. — Это… я…

— Все в порядке. Я просто… Не хочу раскачивать лодку. До того, как мне исполнится восемнадцать, осталось всего четыре года, и я хочу остаться с ними до тех пор. Я не хочу снова переезжать.

— Как долго ты с ними?

— Почти четыре года.

Я нахмурился.

— С кем ты жила до этого?

— Я сменила несколько семей. — Она пожала плечами.

— А Грин самые лучшие?

Мой друг Лип, живший в Дорчестере, был приемным ребенком. Он провел большую часть своей жизни с хорошей женщиной по имени Мэгги. Ее муж-мудак был ленив, а Мэгги занималась воспитанием пятью других детей, так что Липу сходило с рук много всякого дерьма.

Джейн колебалась, и я почувствовал странный трепет в груди.

— Да.

— Из-за чего эти колебания?

— Они просто… с ними все в порядке. Они нечасто бывают рядом, но они следят за тем, чтобы у меня было все, что нужно, и они не кричат на меня или… что-нибудь другое.

— Что-нибудь другое? Кто-нибудь сделал с тобой «что-нибудь другое»? — Почему я вдруг так разозлился?

Джейн посмотрела на меня, и легкая улыбка и понимающий взгляд в ее глазах заставили меня почувствовать себя наивным маленьким ребенком.

— Джейми, система в некотором роде испорчена. Слишком много детей на попечении. Недостаточно социальных работников и определенно недостаточно приемных родителей. У меня было и то, и другое. Хорошее и плохое.

На мгновение я забыл, что разговариваю с четырнадцатилетним подростком, а не со взрослым человеком. Усталость от мира в ее глазах заставила меня почувствовать себя дерьмово. То, что я рос так, как рос, означало быстрое взросление. Но, как я понял, если Джейн и росла одна, то она тоже быстро повзрослела. Это казалось несправедливым.

— Мне жаль.

Она помолчала немного, а потом глубоко вздохнула, словно готовясь к чему-то, и проговорила:

— Ты выглядишь по-другому. Менее злым.

Да, кажется, Джейн Доу обращала на меня внимание.

— Ты про что? — Я нахмурился.

— Раньше ты казался как бы…

— Каким?

Губы Джейн дернулись, она бросила на меня удивленный взгляд, а затем посмотрела вперед.

— Угрюмым.

У меня возникло чувство, что это не то слово, которое она искала. А я все еще был угрюмым ублюдком.

— Да? Ну, ты бы тоже стала такой, если бы твой отец ушел, оставив тебя с такой, как моя, мамой. А потом, плохая мама или нет, она умерла. — Я нахмурился, удивляясь, почему это сказал.

На этот раз, когда Джейн посмотрела на меня, она держала мой взгляд так, что это меня обескуражило. В ее глазах плескалась мудрость, которая заставила меня почувствовать себя намного моложе, чем она сама.

— Могу я тебе кое-что рассказать? То, о чем я не говорила даже Лорне.

Я кивнул, зная, что, что бы это ни было, это важно. Я не знал, почему она хотела поделиться со мной, и не понимал, почему я хотел знать, что бы это ни было.

— Меня усыновили в младенчестве.

— Что?

Видя мое замешательство, она кивнула. Выражение ее лица стало таким печальным, что у меня участился пульс.

— Марисса и Кельвин Хиггинс удочерили меня, когда мне было девять месяцев. Меня звали Марго Хиггинс.

— Я не понимаю.

— Они не могли иметь детей. Единственный родственник, который у них остался, это мама Кельвина. Ей не нравилась Марисса. Я ей не нравилась. Она не любила никого, кого Кельвин любил больше ее. Тогда я этого не понимала. — Она грустно ухмыльнулась. — Это все вещи, которые ты собираешь воедино и понимаешь, когда становишься старше. Все воспоминания обретают смысл, когда ты уже не ребенок.

— Джейн… Я не… — Как она могла быть удочерена, а потом снова оказалась в приемной семье?

— Они любили меня, — скорбно прошептала она. — Они были мамой и папой. В мои семь лет случилась автокатастрофа. Я была в школе. Они ездили на работу на одной машине. После их смерти я узнала, что меня удочерили. Что Марисса и Кельвин не являлись моими настоящими мамой и папой.

Я почувствовал, как у меня заныло в животе.