Зараза

Второй домик оказался складом и по совместительству выполнял роль бюро находок с целой полкой, на которой хранились вещи, потерянные туристами. У меня появились солнечные очки и детская, чуть ли не игрушечная, но рабочая подзорная труба. А со склада я прихватил упаковку гвоздей, пачку батареек и моток веревки и плоскогубцы — зачем, пока не придумал, но, опять вспомнив миротворца Леху, решил, что нам нужнее.

В лагере так больше никто и не появился, домики пылали уже вовсю, а лес, к счастью, занимался неохотно, а за забор так вообще скорее всего и не переберется. Огонь или дым здорово отбивали нюх у мертвых мартышек. Я покопался в пикапе, бензина больше не нашел, но на всякий случай извазюкал одежду машинным маслом.

Еще раз осмотрелся, и пока искал, чтобы еще спереть, обнаружил на заборе еще один баннер с картой заповедника. А рядом металлическую табличку и типовым подлизывательным текстом в благодарность спонсору, без которого питомник бы не смог существовать и который принимает активное участие в исследовании жизни приматов. Ню-ню, Global Diamond Corporation — корпорация благодетель и защитник сирых и убогих зверюшек.

Нашел на карте отметку с главным корпусом исследовательского института «Глобал корп», прикинул, по какой из тропинок туда можно попасть и шустро туда двинулся, держа оружие в руках.

Через пару километров опять послышался шорох за спиной. Беготня сквозь кустарник, хрипы и обезьянье карканье. По звуку максимум трое, решил встретить, но не понимал, что происходит. Слышу близко, прям в паре метрах, и с каждой секундой приближается, но не вижу — кусты не шелохнутся, на ветках тоже никого, зато дальше, метрах в двадцати заросли ходуном ходят.

Попятился, томагавк занес для удара, но все равно упустил момент, когда прямо из-под ног из кустика, похожего на папоротник, выскочил маленький черный комочек и проскочив под рукой с топором, врезался в меня. Заверещал и прыгнул на руку, оттуда на плечо, потом на голову и скрылся на дереве у меня за спиной. А единственное, что я успел разглядеть — расширенные от ужаса или от природы глаза-блюдца карего цвета.

А тут уже и следующий выскочил, уже привычный слепой и безгубый. Затормозил, будто не ожидал меня встретить, вскинулся и стал молотить лапами по земле. А потом прыгнул, но довольно косо, будто не понимая, где именно я нахожусь. И стал шарить лапами вокруг. Я сместился, рубанул по плечу, вторым ударом перебил позвоночник, а потом уже, наконец, безопасно добрался до затылка.

— Ну и кто у нас тут такой прыгучий? — я всмотрелся в крону дерева и увидел малюсенькую, такую тощую, что сама на ветку была похожа, дрожащую обезьянку, — Макака, моргни хоть, если ты не из этих.

Моргать она не стала, выгнулась как кошка, вздыбив короткую шерсть, и зашипела. И в этот момент меня будто мотоцикл сбил. Удар в спину впечатал меня в дерево, что-то хрустнуло и только недавно затихшее плечо, взорвалось болью. Я отлепился от дерева и рухнул на землю, шимпанзенок заверещал снова, а я только и успел, что развернуться и выставить поперек себя топор.

Черная тварь, прыгнула опять, навалилась и впилась зубами в рукоятку томагавка. Из пасти потекла белесая мутная слюна, грозившая капнуть мне на лицо. Принцип бей или беги сработал каким-то странным образом, превратившись у меня в голове в: блевать или убивать, но зато придал мне сил. Я брыкался, но не мог ни достать ногами по спине, ни отпихнуть снизу, слишком короткое тело, слишком близко к груди на меня навалились. Отпустить топор я не рискнул, шанс пятьдесят на пятьдесят, что смогу достать нож или ТТ из сумки, мне не нравился.

В итоге вывернулся, перекатился вбок, оказавшись сверху и как мантру повторяя: только не слюни, только не слюни, только не зубы… стал со всей дури давить на топор, впечатывая голову макаки, рычащий сквозь рукоятку, в землю. Смог встать и, не отпуская топора с висящей на ней твари, ударил ее затылком о дерево, а потом развернул и отбросил в сторону. И пока она, оглушенная, мотала мордой, схватился за «эмпэху» и давил на спусковой крючок, пока не расстрелял оставшиеся патроны и продолжал щелкать впустую еще несколько секунд, пытаясь успокоиться.

Не помогло, не отпускало. А когда увидел на груди мокрое слюнявое пятно, думал, кондрашка полностью прихватит. Разорвал ее, лишь бы через голову не снимать. Осмотрел лицо в осколках солнечных очков, нервно поржал, вспоминая приметы, что в разбитое зеркало как-то не комильфо смотреть, осмотрел руки и только, когда понял, что обошлось, смог успокоиться.

Даже топор вернул, выбив мертвой твари несколько зубов плоскогубцами, и ими же вызволив рукоятку. В руки побоялся взять, бросил в сумку, чтобы потом промыть. Уж очень он мне понравился, выберусь отсюда, так минимум два таких куплю.

Поискал мелкую на ветках. Сидит, дрожит, к стволу жмется, но не уходит. Могла бы и раньше зашипеть, хоть какая-то польза была.

Мартышка посмотрела на меня, раскрыла маленькую вполне обычную пасть с розовым язычком и зашипела!