Заражение

— И много в «Ареале» таких «добрых» аномалий? — поинтересовался Берёзов, прикидывая, что должен был пережить тот, кто впервые открыл Лизуна. Человек наверняка успел с жизнью проститься. — Вроде этой милашки, что чуть до инфаркта меня не довела?

— Есть ещё Туча и Свечение, — довольно ухмыльнулся тот. — Туча, она разная, у неё словно настроение меняется. Когда чёрная — добрая, зелёная — запросто может молнией долбануть. Выглядит она как небольшое облако, любит висеть над землёй метрах в десяти, особенно в низинах. А Свечение — это вроде пятна серебристого, переливающегося красными сполохами, висит над самой землёй, с кубометр размерами. Само светится, но ничего не освещает, даже ночью. Зато если на него пару минут посмотреть, начинаешь видеть в кромешной тьме словно днём, этот эффект держится полчаса где-то.

Лизун уполз дальше, и поисковик отёр рукавом лицо.

— Ну, я пошёл, — он поднялся с земли и подошёл к брустверу овражка, — вернусь через полчаса.

Болт выскочил из овражка и, низко пригибаясь, побежал в сторону лаборатории.

12

Где-то относительно недалеко, километрах в двух, громыхнул взрыв, сопровождаемый всплеском автоматных очередей, и Гришка вздрогнул, вжимаясь в землю. Началось. Чувство страха охватило его с новой силой. Теперь назад пути нет. Он покосился на донельзя худого бритого уголовника в зэковской телогрейке, буравящего его взглядом маньяка-убийцы, и поспешно отвёл глаза. Не стоит обманываться, обратного пути не было с тех пор, когда люди Нанайца затолкали его в багажник автомобиля. Так что сейчас лучшее, что можно сделать, — выполнить уговор с Рашпилем. Если всё будет хорошо, они оставят его в покое. Звучало это довольно сомнительно. Теперь, когда Рашпиль и его головорезы знают, что он способен видеть Паутину, темы, вроде этой, с похищением нефтевоза, ему предложат ещё не раз. Но, по крайней мере, он уже не будет никому должен, да и лавэ Рашпиль предлагал приличное, и Гришка изо всех сил хватался за мысль о предстоящей свободе и обещанных деньгах, словно утопающий за соломинку. В конце концов, ему не придётся ничего красть или брать мокруху на душу, всё сделает этот, в телогрейке, с бешеными зрачками. Надо лишь провести его внутрь нефтенакопителя. Если им повезёт, то всё будет хорошо.

Ворота в ограждениях распахнулись, оттуда с ревом вынеслись несколько БТР и БМП с десантом на борту и рванулись в сторону разгоравшейся стрельбы. Вслед за ними выскочил десяток оснащенных пулемётами квадроциклов. План Рашпиля оказался довольно прост. Его боевики ночью проникли на территорию Зелёной Зоны, причём внешний периметр Пояса преодолевали через заранее отрытый подкоп в самой таёжной глухомани, с северной стороны «Ареала». До нужного места сначала долго ехали на «Урале», а потом почти сутки добирались пешком по тайге. Пояс прошли под покровом темноты и без проблем перелезли через ограждения внутреннего периметра, которые, по идее, должны были находиться под напряжением и освещаться всякими там датчиками и сигнализациями. Не иначе Рашпиль хорошо заплатил кому-то из службы безопасности РАО, раз всё это добро не сработало на том участке. До рассвета уходили от периметра как можно дальше, потом нашли в лесу глухое место, свободное от аномалий, и на весь день затаились. И у Фиксы, назначенного старшим, оказалась самая свежая карта аномалий, получить которую можно только от ареаловцев. Видимо, для Рашпиля это проблемой не являлось, потому что Фикса уверенно шёл по Зелёной, сверяясь с Джи-Пи-Эс-навигатором, и ни разу не изменил маршрут.

Почти весь день Гришка проспал, набираясь сил после четырёхдневного сидения в погребе. Кормили его скудно, лишь дважды в день, когда кто-то из бандитов приезжал в зимовье, вспомнив о запертом пленнике. Всё остальное время он сидел в кромешной тьме, вглядываясь в полоски тусклого света, пробивавшиеся между плохо подогнанных досок пола, служившего погребу крышей. Вылезти наружу он не рискнул, сторожащих дом псов в отсутствие людей не привязывали, а кормили, похоже, ещё хуже, чем Гришку, и голодные собаки днями напролёт царапали толстые доски настила, принюхиваясь к запахам Тришкиной еды и злобно рыча. Поэтому выйдя на белый свет в день похода к нефтенакопителю, он был так рад, что даже не очень огорчился отказу дать ему снаряжение или заехать домой, чтобы взять своё. Пришлось идти в том, в чём его забрали из бара. Ну и плевать, всё равно после сидения в погребе одежда превратилась в обноски.