Заразные годы

Все чаще я думаю: если не Путин, то кто?
Других не осталось. Раздерганный мир неуютен.
Резервы стабфонда ушли, как вода в решето.
Нам нужен спаситель, и кто это, если не Путин?

Разбив телевизор, тупой, как считалки Барто,

Презревши газеты, где правит советская старость,
Все глубже я чувствую: если не Путин, то кто?
Ни сверху, ни снизу уже никого не осталось.

Все чаще я думаю: если не Путин, то я

Не знаю, кого предложить тебе, офисный трутень:
Навальный? Явлинский? Рогозин? Пархоменко? Я —
Шин, может быть? Поткин? Зюганов? Тогда уже Путин.

Все чаще я думаю: если не Путин, то как?

Когда же тут было иначе, спроси Каллиопу?
Духовные скрепы, донос, воровство и бардак,
Но мир благодарен: мы всех не пускали в Европу,

Как Пушкин писал Чаадаеву в давнем году,

Поскольку последний поддался нерусскому сплину:
Сперва мы веками туда не пускали Орду,
Теперь мы деньгами не пустим туда Украину.

Ярящийся Путин играет на ржавой струне.

Таящийся Путин расселся за партами в школах.
Невидимый Путин идет по притихшей стране.
Разгневанный Путин клеймит толерастов бесполых.

В депрессии мечется четверть, уехала треть,

Судить их не стану — счастливый, как водится, путь им;
Дилемма оставшихся — если не гнить, то гореть.
Гореть, если Путин, а впрочем, и гнить, если Путин.

Незыблемый лозунг момента — Роисся вперде —

Преследует всюду, как фавны преследуют нимфу,
И все это Путин, но если не Путин, то где?
Все там же, и память устала подсказывать рифму.

В мозгах моих, липко змеясь, торжествует путень.

Мой мир накренился. Мой нравственный кодекс запутан.
И сам я как Путин, поскольку попал в его тень.
Я скучный, как Путин. Я всех ненавижу, как Путин.

…За окнами меркнут остатки короткого дня.

На стынущих лужах — закатные ржавые пятна.
И я пробуждаюсь, и морок сползает с меня.
Я с вами, читатель. Ведь если не я, то понятно.

Обменное

Указом президента о помиловании освободили Михаила Ходорковского. Из колонии вертолетом его доставили в аэропорт, а оттуда он сразу улетел в Германию.

Улетевший Ходорковский, не признав своей вины, всем напомнил, как Буковский высылался из страны. Выпьем, братцы, где же кружка! Не дожали до конца. Всем припомнилась частушка неизвестного певца: «Обменяли хулигана на Луиса Корвалана. Где б найти такую вещь, чтоб на Брежнева сменять?»

Наконец являет милость наш озерный исполин: опустить не получилось — отпускают, но в Берлин. Верьте мнению поэта, друга Феба и камен: не помилованье это — это именно обмен. Вспомним Трифонова снова: он задолго до элит раскусил, что это слово нашу жизнь определит. Да никто и не скрывает, не соврет и лидер наш: милосердья не бывает, а бывает баш на баш. Пароходы даже Ленин отпускал не просто так… На кого же он обменен? — вот загадка для писак, вот над чем сегодня бьются наши лучшие умы, как спириты вертят блюдце. Что ж, попробуем и мы.