Заре навстречу

Никогда еще — разве только в тюрьме — не страдал так Илья от сознания бессилия. В светлые промежутки между приступами болезни он думал только об одном: о трудном, напряженном положении в Перевале. Сейчас, наверно, каждый работает за двоих, за троих… а он лежит здесь бесполезный!

Орлов и Софья спешили порадовать его вестями из Перевала:

— По нескольку сходок в день проводят!

— Роман на свободе?

— На воле! Действует!

— А Паша Ческидов?

— Пашу наметили уполномоченным. Его было придержал у себя Горгоньский, но рабочие добились — отпустил! Ликвидаторы пытались навязать вместо Паши другую кандидатуру — не вышло!

Глаза Ильи продолжали беспокойно выпытывать… Но он больше ни о ком не спросил. Софья сжалилась:

— Не мучай уж, Гордей! Сам он не спросит…

— А вот пусть спросит! Пусть не чинится перед нами… чудак! Ну, изволь: Ирина жива-здорова, на воле, работает.

Вот уже несколько дней Орловы перестали приходить к Илье. Хозяин стал возвращаться поздно. Илья понимал, что предвыборная борьба разгоралась и не остается у них свободной минуты.

Он только по рассказам хозяина следил за этой борьбой.

Однажды ночью Волкова вызвали на заседание путиловской заводской социал-демократической группы. Жена встревожилась. Проводив его, спать не легла, села штопать белье. Илья тоже не мог заснуть больше. Несколько раз женщина выходила в коридор и во двор, прислушивалась, выглядывала из ворот. Мужа все не было. Илья от души сочувствовал ей. Глухая тревога передавалась и ему.

Рассвело. Женщина машинально выполняла свою домашнюю работу. Сходила в мелочную лавчонку, разожгла керосинку, подмела пол, вскипятила чай. Она не говорила о своей тревоге и только тяжело вздыхала по временам. Заглянула соседка:

— Ой, где у тебя мужик-то? За ним кто это приходил-то?

— На ночную смену вызвали… не приходил еще, — спокойно и холодно отвечала хозяйка.

Волков явился около полудня не то смущенный, не то радостный.

Прихрамывая, покрякивая, прошелся по комнате. Сказал:

— Бастуем, значится!

— Так и знала, что накрякаешь чего-нибудь, — любовно, но строго сказала жена.

— Напои меня, Поля, чаем, да я опять побегу!

— Ох ты! Все хоть скажет «побегу»! Все еще резвый конь!

Торопливо прихлебывая чай, Волков рассказал Илье, какие дела начались.

Накануне уездная комиссия по выборам выкинула трюк: так «разъяснила» правила, что уполномоченные Путиловского и других крупных заводов оказались лишенными права выбирать выборщиков.

Буквально через час после того, как стало известно это «разъяснение», собралась исполнительная комиссия Петербургского партийного комитета. На заседание явился представитель Центрального Комитета.

Он заговорил о забастовке протеста. Все его поддержали.

— Резолюцию мы приняли такую, — рассказал Волков, — протест выражаем против нарушения наших избирательных прав! В резолюции мы заявили, что только тогда будет действительно возможна свобода выборов, когда царизм будет свергнут и когда республику завоюем.

— А ликвидаторы, — нетерпеливо спросил Илья, загораясь весь, — они не совали вам палки в колеса?

— Предлагали свою резолюцию насчет всеобщих выборов в Думу… вообще резолюцию они предлагали на основе своей платформы… Но мы победили! И на митингах наша резолюция прошла!

Через день встал Невский судостроительный завод. К бастующим стали присоединяться другие заводы и фабрики Петербурга.

Тысячи бастующих рабочих собирались в колонны, ходили с пением революционных песен. Многотысячные митинги шумели на улицах.

Грозные размеры протеста испугали губернскую комиссию, и она отменила «разъяснение» уездной. Коллективы заводов получили право выбирать по рабочей курии.

С замиранием сердца следил Илья за разворотом борьбы. Когда опубликован был результат выборов и он узнал от Гордея, что из девяти депутатов, избранных по рабочей курии, шестеро — его товарищи, большевики, Илья не мог сдержать радостной дрожи.

Это была настоящая, большая победа.

Перед отъездом в Перевал Илья встретился с членом Центрального Комитета, получил установку для дальнейшей работы.

XV

Перевальские большевики, укрепляя свои подпольные ячейки, усилили работу и в легальных организациях.

Ирина Албычева в воскресной школе обучала молодых рабочих. Она преподавала русский язык. Учителя истории и арифметики также принадлежали к подпольной организации большевиков. Только географ был «беспартийным либералом». Среди учащихся создали небольшую подпольную группу, которая распространяла нелегальную литературу на предприятиях.

Рысьев, пользуясь положением страхового агента, играл роль связного, распространял литературу и, кроме того, вел кружок чтецов-декламаторов в Народном доме Верхнего завода, разучивал с ними такие произведения, как «Буревестник», «Каменщик», «Алый цветок», отрывки из Горького, Щедрина, Чехова.

А Роман Ярков, выполняя задание комитета, руководил на Верхнем заводе борьбой за больничные кассы.