Заре навстречу

И рявкнул уже в коридор:

— Третьякевича давай!

Соликовский торжествовал.

Глава 41 Аресты

На следующий день, второго января последний раз собирался штаб «Молодой гвардии», а точнее — то, что от этого штаба осталось; и те, кто смог прийти.

А собраться решили в доме у Анатолия Попова.

Присутствовал, конечно, сам Толя; а также его соседка, и девушка, которую он любил больше всего на свете — Ульяна Громова. Ещё был Олежик Кошевой, который пылал таким искренним, хоть и бесполезным ребячьим пылом, что его ввели-таки в штаб. Был, конечно, Серёжка Тюленин. Из электромеханических мастерских пришёл Володя Осьмухин, и сразу же передал указание Филиппа Петровича Лютикова:

— Надо уходить…

Но ещё прежде чем пришёл Володя Осьмухин; ещё прежде, чем маленькая, но, Толиными стараньями, уютная и свежая комнатка заполнилась мрачными голосами — ещё раньше этого к Толе зашла Уля Громова.

Сначала, он, конечно, смутился. Но потом, когда Уля взяла его за руки, посмотрела в его глаза, и сказала просто:

— Толенька… — он вдруг перестал смущаться.

И вместе с Улей они приготовили из принесённой ею муки, и из муки, которая нашлась в доме у Поповых, небольшой, но очень аппетитный пирог, для своих друзей-товарищей…

И пока они готовили пирог, Уля спросила у Толи:

— Толенька, а вот скажи: веришь ли ты в загробную жизнь?

Вопрос был сложным. Но вот Толя вспомнил чудесный восход солнца над Донцом, шёпот трав, ароматы степных цветов, и твёрдо решил, что это не может быть просто одной наружной видимостью, и что за этим непременно кроется нечто непостижимое для разума, прекрасное, романтичное.

И поэтому он ответил:

— Да верю… А ты?

— Конечно, Толя.

— Уля, а, как думаешь, если мы погибнем, то после смерти встретимся?

— Конечно, если ты этого хочешь.

— Замечательно! — Толины глаза засияли.

— Ведь ты от всего сердца, от всей души хочешь, чтобы встретились. Вот и встретимся…

Почему Уля пришла раньше назначенного времени к Толе? Только ли, чтобы пирог испечь? Нет — она пришла, потому что сердцем чувствовала, что должна прийти… и попрощаться.

Уля ничего не скрывала от Анатолия. И только то, что всю прошлую ночь она проплакала, вспоминая Ваню Земнухова, она не сказала бы ни ему, ни кому бы то ни было иному…

Ну а потом было это собрание, на котором решили, что надо уходить из города и небольшими группами продвигаться в сторону фронта.

* * *

Связная штаба Валя Борц, на следующий день пришла в посёлок Краснодон, и сразу же направилась к Коле Сумскому, которого знала как руководителя поселковой группы.

Дома она Колю не застала, но ей сказали, что его можно найти у Лиды Андросовой. И действительно: в доме у Андросовых Валя застала не только Колю и Лиду, но Тосю Мащенко, и Нину Старцеву, и Александра Шищенко, и Жору Щербакову и Надю Петлю…

Валя посмотрела на всех них мрачными, и даже злыми глазами, и проговорила сурово:

— Хороши. Сидят. Прямо приходи их и бери. Вся поселковая подпольная группа в сборе…

Коля Сумской поднялся, и, глядя прямо в глаза, Борц, проговорил вежливым тоном:

— Не надо сарказма, Валерия. Мы знаем, о том, что были арестованы Третьякевич, Земнухов и Мошков. А сегодня взяли нашего хорошего товарища Володю Жданова…

Вдруг злое выражение в глазах Вали сменилось тем нежным, полным слёз чувством, которое она едва сдерживала, и она проговорила:

— А этого я ещё не знала. Тогда вам тем более надо уходить.

— Валерия, а ведь мы именно на эту тему сейчас говорили. Не можем мы уходить. Понимаешь, если мы уйдём, то подведём своих родных. Ведь, если не будет нас, то в качестве заложников, станут хватать их.

— Но Володя Жданов, — начала было Валерия.

Продолжал уже Жора Щербаков:

— Что касается ареста Володи Жданова; то его арестовали сегодня прямо на рабочем месте. А мы вместе у нас на шахтёнке работали. Видишь: его арестовали, а меня — нет…

Надя Петля перебила Щербакова, и заговорила стремительно:

— У полиции нет списков на нас. Просто как арестовали молодых: Третьякевича и Земнухова — пошло подозрение на молодёжь. Ведь раньше они только взрослых подпольщиков искали. А ведь у них, подлецов, есть списки всякие: кто до войны комсомольским активистом был; кто зарекомендовал себя с лучших, а для них — с худшей стороны. А Володя у нас пионервожатым был. Его детишки так любили! Вот и схватили его. Но никаких доказательств у них нет, и быть не может. И я думаю даже — будут Володю нашего бить, но им ничего не скажет.

— Точно не скажет! — с каким-то даже вызовом выкрикнула Женя Кийкова — девушка, которая тоже вступила в «Молодую гвардию».

А Лида Андросова, смотрела своими печальными, светлыми очами в вечность и говорила:

— Может быть и меня арестуют. Может, будут бить. Но я к этому готова: от своих убеждения не отступлюсь, и ничего им не скажу. Ничего они от меня не добьются, также, как и от моих товарищей. И выпустят нас. Впрочем, я всё же верю, что до новых арестов дело не дойдёт…

Но в удивительных очах Лидии было нечто такое, отчего становилось ясным, что она уже знает всё, что им действительно предстояло испытать…

* * *