Зарево зорь

Средь выжженной пустыни,
Что дном была морским,
Глядит в века, доныне,
Гигантский нелюдим.

  Две каменные тени,
  И в двух – единый он,
  Создатель смутных пений,
  Рассветный дух, Мемнон.

Лишь ночи круг замкнётся,
И дню придёт черёд,
Мемнон от снов проснётся,
И призрачно поёт.

  Но лишь один, – хоть двое
  Глядят и в свет и в тьму.
  То пение живое
  Дано лишь одному.

Другой глядит безгласно,
Не чувствуя огня.
Один же, полновластно,
Поёт рожденье дня.

  В те дни как было всюду
  Теченье вод морских,
  Циклоны – изумруду
  Слагали звучный стих.

И, тело созидая,
Вложили в тело крик,
Но встала тень немая,
Внимающий двойник.

  И в теле крик, и пенье,
  И страстная мечта.
  Но с телом повторенье,
  Двойник и немота.

Безгласна тень растений,
Хотя шумят леса.
Безгласен ряд видений,
Глядящих в небеса.

  Кто нем, тот жизнь не славит,
  Он только тень всегда.
  Но лик он тот же явит
  В великий день Суда.

В те дни как было всюду
Лишь Море без границ,
Оно свою причуду
Вложило в быстрых птиц.

  Сковало все творенья
  Законом двойника,
  И, в Небо бросив пенье,
  Умолкло на века.

И где была пучина,
Пустыня там и сплин,
И два там исполина,
И в этих двух – один.

  Рожденье зорь он славит,
  Другой молчит всегда.
  Но лик он тот же явит
  В великий день Суда.

Двойник

Твой саван сияет, Египет,
Ты в белые ткани одет.
Мёд жизни не весь ещё выпит,
Есть в Солнце и взрывность и свет.

Ещё в еженощные пляски
Созвездья уводят себя.
И мир до предельной развязки
Пребудет, бессмертье любя.

И девушку с ликом газели
Влюблённый светло обоймёт,
И в этом ликующем теле
Возникнет чарующий мёд.

Чу! Сириус нам возвещает,
Что прибыл разлив в Сильсилэ,
Качает река нас, качает.
Две кобры на царском челе!

Два венка

То два венка, то два цветка, округлые венцы –
Две груди юные её, их нежные концы.

На каждой груди молодой, тот кончик – цвет цветка,
Те два цветка, те два венка достойны жить века.

И так как бег столетий нам Искусством только дан,
И так как блеск столетий дан тому, кто чувством пьян, –

Тебя я замыкаю в стих, певучая моя,
Двух зорь касаясь молодых, их расцвечаю я.

И каждый кончик лепестка, мой поцелуй приняв,
Нежнее в цвете заревом, как свет расцветших трав.

И безупречный алебастр девических грудей
То две лампады светят мне на празднестве страстей.

Как кость слоновая – живот, и, торжество стиха,
Уводит грёзу нежный грот, укрытый дымкой мха.

Ожерелье