Зарево

Приехав в Баку в качестве заведующего бакинским отделением винно-торговой фирмы Саникидзе, Саша Елиадзе прописался в участке. Он не прожил и месяца, как началась мобилизация. На призывной пункт должен был явиться и Саша. Но без указания на этот счет бакинской партийной организации он с призывом не торопился. Следуя с одной явки на другую, добрался он до маленького домика на самом берегу моря. Выкрашенный в белую и голубую краску, со спасательными поясами, навешанными у дверей, с крючьями и канатами в сенях, домик этот по всему своему виду относился к «службе спасания на водах». Внутри домика была оборудовала канцелярия, и как только Александр вошел, навстречу ему поднялся дюжий широколицый матрос с усиками в колечко.

Александр сказал условленную фразу, обозначающую пароль. Моряк, не говоря ни слова, отомкнул дверцу шкафа, стоявшего в комнате, и пальцем указал Александру внутрь шкафа.

Войдя туда и толкнув в темноте дверцу, Саша оказался в узкой, с одним окном, маленькой комнате. Там на кровати лежал Буниат и, улыбаясь, глядел на него. Буниат лежал одетый, одна рука, на перевязи, в другой — книга.

— Вы больны? — спросил Александр.

— Да так, ничего особенного… много крови потерял… пройдет, — слабым голосом сказал Буниат. — В городе аресты, меня ищут, домой возвращаться нельзя, вот меня Ванечка и спрятал здесь, — сказал Буниат с усмешкой и тут же перешел на деловой тон: — Ну, так в чем дело?

Выслушав Александра, он ответил:

— Сделаете для нас полезное дело, если пройдете мобилизацию в Баку. Мобилизация уже нанесла удар забастовке: рабочие — русские, грузины и армяне — призваны в армию. Среди них едва ли не половина нашей партийной организации. Однако почти все наши люди в той или иной степени уже замечены полицией и охранкой, жизнь в казарме только облегчит наблюдение за ними. Вы пока вне всяких подозрений, и даже ваше выступление на митинге прошло, кажется, благополучно. Вы, наверно, представитель цензового элемента?

— Я дворянин, — краснея, сказал Саша. — Дворянство получил мой дед на службе в русской армии.

— Я вам дам один адресок, — сказал Буниат, явно игнорируя объяснения Саши по поводу дворянства, — там получите вы наши последние прокламации. Следует их распространить в казармах. Но сделать это нужно осторожно, не по-глупому, а по-умному.

— Конечно, — согласился Александр.

Они помолчали. Слышен стал равномерный, очень близкий гул прибоя, даже шорох гальки, когда откатывалась волна. Вольный и свежий запах моря доносился в открытое окно.

— Война и мобилизация сорвали забастовку, — сказал Буниат. — Впрочем, для царизма эта преступная война явилась единственным способом спастись от революции. Но спасти царский режим не удастся, — революция всего лишь отсрочена.

Буниат замолчал и, морщась, видимо, от боли, повернулся. Опершись на локоть, указал он Александру на окно. Там, очень далеко, на мысу, выбегающем в море, белела ярко освещенная солнцем баиловская тюрьма.

— Много сейчас там наших хороших товарищей, — сказал Буниат, — и, может, кому-либо из них также виден этот домик возле моря.

Александр вздохнул, а Буниат, как бы подбадривая его, добавил:

— Ничего, всех не пересажают. Имейте в виду, что они нас боятся, да! С начала войны бразды правления в городе взял медоточивый Клюпфель, который сам объезжает промыслы и заводы и уговаривает работах прекратить забастовку. Он даже обещает собрать еще одно совещание нефтепромышленников и уговорить их пойти на переговоры с забастовочным комитетом. Клюпфель призвал к содействию меньшевиков, эсеров и дашнаков, чтобы они под лозунгами социал-шовинизма помогли ему «рассосать забастовку», как он выразился. Знаете, Саша, что интересно? — сказал Буниат, и голос его окреп. — Прошло уже две недели после мобилизации, а некоторые предприятия еще бастуют! В результате многолетней работы нашей партии мы добились такого положения, что азербайджанские рабочие продолжают забастовку даже после того, как прошла мобилизация, после того, как и русские, и грузинские, и армянские товарищи оказались в армии.

— Да, это факт громадного значения, — сказал Александр. — И вы считаете, что забастовку следует продолжать?