Зарево

Ему не пришлось уговаривать молодых людей: кинематографщики поняли градоправителя с полуслова. Проникнуть со своим аппаратом в район чумы ни при каких условиях они не смогли бы. А тут им предстояло въехать туда в составе свиты господина градоначальника! Такая неожиданная удача!

«Санитарный отряд во главе с градоначальником П. И. Мартыновым вступает в селение Тюркенд».

«Градоначальник П. И. Мартынов разговаривает с муллой Гаджи-Мамед Мавлугулу».

«Градоначальник беседует с доктором С. И. Нестеровичем, первым прибывшим в зачумленную деревню».

«Градоначальник П. И. Мартынов отдает приказ о сожжении имущества, вынесенного из дома Сафи оглы — очага заразы».

«Градоначальник П. И. Мартынов распорядился провести телефон в Тюркенд, — провода прикрепляют к телеграфным столбам».

«Градоначальник П. И. Мартынов на могилах умерших от чумы».

«Градоначальник П. И. Мартынов надевает маску, перед тем как войти в дом-изолятор, оборудованный посреди зачумленной деревни».

Так столичные кинематографщики срежиссировали всю поездку П. И. Мартынова по зачумленному селению и обещали, если им будут созданы условия, в ближайшее время выпустить кинокартину о том, как доблестно борется с чумой бакинский градоначальник.

3

Двухэтажный дом Шамси Сеидова, замыкая одну из крутых улиц Чемберкенда, внушительно возвышался среди маленьких хибарок. Белый с желтизной камень — с древности излюбленный строительный материал в Баку — от копоти и дыма потемнел, но Шамси Сеидов, получив этот дом по наследству от разорившихся родственников Амирхановых, не стал счищать со стен коричнево-серый налет, придававший, как ему казалось, важность ханскому дому. Окна полуподвала скрыты были решетками, и весь дом окружала высокая стена, среди старых, закопченных камней ее яркими заплатами краснели ряды кирпичей — проявление заботливой деятельности нового хозяина. Ворота были старые, деревянные, с потрескавшейся резьбой, на ночь они наглухо запирались. Баку в то время славился грабежами, и в доме оставлялся лишь один общий ход — через большие, массивные двери. В них, на уровне второго этажа, имелось маленькое окошечко, а на двери молоток, — медь, ударяясь о медь, издает особенно гулкий, чистый и мягкий звон. Сын — наследник Шамси, подвергшийся влиянию современной культуры, советовал отцу поставить электрический звонок, но старый Шамси сохранил этот оставшийся от ханов и позеленевший от времени молоток…

Легкий звон молотка разбудил Шамси Сеидова. В этом звуке явственно слышны были осторожность и робость. Но утренний сон чуток, и Шамси открыл глаза. Он увидел себя в своей спальне с ее расписными стенами и потолком. Свет, проникавший сквозь разноцветные стекла, всему придавал причудливо-аляповатый вид. Рядом горячо дышала жена, раскинув черные, еще без единого седого волоса косы. Весь дом спал, и потому отчетливо слышно было, как стукнуло дверное окошечко. Это служанка, исполняя строгий приказ хозяина, прежде чем открыть дверь, посмотрела, кто просится впустить его в дом. До слуха Шамси дошло ее восклицание — вполголоса, веселое. Потом осторожно звякнул запор, кого-то впустили в дом…

Шамси, еще с детства подверженный любопытству, жгучему, как изжога, накинул халат и, почесываясь, подошел к окну. Он толкнул раму — в комнату хлынули веселые утренние лучи. Бодрая свежесть ворвалась в тяжелый, застоявшийся воздух спальни. Солнце еще невысоко поднялось над морем, движущимся на горизонте и ослепительно сверкающим. Внизу зеленели, сбегая к набережной, сады вокруг губернаторского дворца. В открытое окно Шамси видел свои владения: громадный, поросший травой двор, конюшни, каретник, сараи… Все было в порядке: конюхи поили пару вороных коней — гордость Шамси Сеидова, кучер мыл экипаж. Черная шерсть коней и черный лак экипажа — все слепило глаза утренним веселым блеском. Из глубины двора донеслись вкусные запахи. Шамси, налегая своим большим животом, с кряхтеньем перегнулся через подоконник. Сочащаяся свежей кровью баранья шкура сохла на поленнице. Повар держал окровавленную тушу, а поваренок мотал из нее кишки, и Шамси на одну-две минуты залюбовался его проворной работой.

Но кто же все-таки пришел в дом в этот ранний час? Шамси еще раз оглядел двор и увидел тоненькую фигурку в старом бешмете того коричнево-желтого цвета, который имеет только некрашеная домотканая шерсть. Когда-то Шамси тоже носил такой окраски бешмет, как у этого мальчика — его племянника и тезки, сына покойного брата. Сейчас Шамси-младший старательно и ловко работал ножом — строгал палку для шампура.

«Чего это он пришел? Просить что-нибудь?» — подумал Шамси.

Приятно быть благодетелем. Но ты, облагодетельствованный, знай свое место! Восхваляй благодетеля, отнюдь не докучая ему. Благодеяние заключалось в том, что дядя определил племянника работать на своих промыслах. И Шамси-младший так горячо и так часто восхвалял за это Шамси-старшего, что «глаза и уши» господина Сеидова успели уже довести об этом до его сведения. Что ж, дядя был доволен племянником…

По всему двору прокатился зычный хозяйский голос: