Заря

Я что, умер? Или умираю? Не хочу! Не хочу, мать его! Я жить хочу! Очень хочу!!! У меня дома кот не кормлен!

Я вновь метнулся к программному интерфейсу. Да, как последний гик!!! Умираю, но доиграю…

Скилы, исцеление, воскрешение, юзать все! И на себя, и вокруг! Я не хочу подыхать, чтоб его! И еще! Да все подряд! Не работает!? Опять ошибка? Надо найти! Надо исправить! Я ног уже не чувствую! И интерфейс посерел, как при… смерти? Я что, реально сдох!? Нет, еще не поздно! Надо… надо попытаться! Настроить, исправить…

Мир вокруг меня исчез, но я не заметил, как это произошло. Тело тоже растворилось, но и это было не важно! Я отчаянно пытался найти, понять… я отчаянно пытался: исправить, починить, запустить, заставить работать… это моя одержимость, и надежда, моя путеводная нить. Очнулся я резко и неожиданно, когда кто-то больно заехал по спине.

— УВААААА! — проорал я во всю глотку, скорее от неожиданности, чем от боли.

А после пришло осознание — боль? Я жив! Я живой! Я буду жить!!!

Бегло осмотревшись, я пришел к неутешительному выводу: Во первых — угодил к великанам. Судя по размеру предметов вокруг. И судя по всему, они меня хотят меня съесть. Судя по столовым приборам. Причем прямо сейчас, ибо один уже тащит меня ко рту.

Во вторых — меня накачали транквилизаторами по самую пятую точку — шевелиться нет сил, и конечностей не чувствую. А картинка от чего-то перевернута вверх тормашками, так что меня уже неслабо так мутит. Ну и наконец — гигантская баба, что бесстыдно распахнула свои ножки пред мои бедные очи… В общем жопа, причем буквальная, и мне даже страшно представить, что будет дальше, и что отвратней.

А дальше была наждачка, которой меня тщательно, и со смаком, отшлифовали, а я в ответ мог только мычать и хлопать глазами. Потом смирительная рубаха, американские горки, и… спасительное забытые. По-моему, пред этим я обосрался.

Воох… приснится же такое. Метеорит, выдуманная игра в реале, смерть и баба. И не знаю что хуже! Ох, надо пойти выпить минералки и…

— ВААААааааАХ! — проорал я, так как прямо перед моим носом было… нечто.

Я даже не знаю что это! Но воняет отвратительно и вкусно одновременно, что само по себе уже безумно. Плюс выглядит очень странно и занимает всю область обзора. Вдобавок — шевелится! А меня еще и тычут в это нечто! Что это за хрень!?

Ой, юм-блин, лучше б я этого не знал… Меня что, решили… нет, это уже слишком! Что за безумная баба-великанша-фетишистка!? Блин, ну за что ммм…

— ВыАААА!

Спустя недели две… а может и все десять, я понял, что ситуация еще хуже. Великаны-фетишисты, решили, что я их отпрыск, и отчаянно нахрюкиваясь транквилизаторами, нахрюктвают ими меня, и считают за своё дитя. Спасите!

Я конечно пробовал их убедить в обратном, сначала мягко, потом не очень — матами. Но мое накаченное препаратами тело, оказалось в состоянии внятно только булькать. Так что путь переговоров оказался бесперспективным.

Я конечно пробовал поджарить «опекунов» фаерболами, из все так же присутствующего где-то на заднем плане сознания интерфейса, но в ответ получил только «недостаточно высокий уровень». Я конечно в состоянии снять ограничение через консоль, но тогда все, столь непосильным трудом налаживаемые связи между реальностью и интерфейсом, рискуют лопнуть как струна. Так что реву, ворчу, и какаю, стараясь хоть как то насолить этим ненормальным.

День сороковой. Или сто сороковой? Терпение великанов есть океан, а мой пукан еще не тренирован. В общем, проект «заднествольная пушка» признана орудием перспективным, хоть и не раскаченным — даже при полной боеукладке и максимальном давлении, попасть в лицо великану так и не удалось — снаряд не долетел до цели.

День сто сороковой. Или двести восьмидесятый? Терпение великанов есть великое небесное море, а уровень моих шалостей граничит с уровнем «бог». Полеты сгустков массы на длину вытянутых рук великана отныне не представляют для меня особой проблемы. Тем более что я нашел способ записать это действие в «скилл», и теперь ошибиться с процессом исполнения крайне сложно. Заодно создал базу скилов нулевого уровня. Хотя мне за это уже и прилетать начало. За проказы, и далеко не опыт.

А еще… — я посмотрел на свои маленькие ручки. Несколько раз сжал и разжал маленькие пальчики…

— Блиеивн! — простонал я, и вновь огляделся вокруг.

Это не мебель большая, а я маленький. Это не люди великаны, а я младенец! Это не терпение у них огромное, а я тот еще гад!!! Это не…

— Блеее… — изрек я содержимое своего желудка в уголок и спрятал под коврик.

Да уж, у меня в этом мире мать не женщина, а… бабище! Как бы ни хотелось тепло отозваться о той, кто дал мне новую жизнь, назвать её «женщиной» — язык не поворачивается.

В комнату вошел второй великан — отец. Мужик с бородой и усами, косая сажень в плечах, и… тот, кто только что с размаху вляпался в бывшее содержимое моего желудка.