Заря

Обед объявили к полудню. К этому моменту мы въехали в какой-то небольшой городок, тут же оккупировали гостиницу, обокрали трактир, и принялись за яства. Охрана в одном зале, слуги в другом, господа и я в третьем. Парнишка, из-за которого начался весь сыр бор, каким-то боком углядел меня среди толпы, быстро вдернул в свой «круг» и начал требовать шоу.

— Покажи! Давай, я видел! Ну же! Я приказываю! — не унимался он.

Сидящий рядом за столом мужчина с поразительно белыми бровями, опустил свою увесистую руку на плече паренька, не сводя с меня глаз.

— Десять плетей ему! — гаркнул он куда-то мне за спину.

Я сглотну, и обернулся. За моей спиной показалось два широкоплечих молодца, с конской плеткой наперевес.

— Отец!

— Не боись! От плетей он станет только послушней!

Я вновь обернулся, чтобы уткнутся в штанину. Могучие руки ухватили меня за плечи, а еще одна пара рук порвала рубаху на спине. После чего как ни странно отпустили, и я смог развернутся к высокопоставленным особам.

Развел руки над головой, проведя между ними коронарный разряд. Как-то само собой получилось, даже почти без помощи интерфейса. Почти…

— Доволен? — усмехнулся я.

Парнишка, улыбнувшись радостно закивал, отец задумался, а спину обжег удар. А потом еще, и еще. Я упал, а удары продолжали сыпаться. Боль заполнила все, а плётка продолжала хлестать. Где-то на восьмом или девятом ударе я понял, что вообще-то могу выключить боль и потерял сознание.

Спину ласкает холодная сталь, задница восседает на жесткой коже, тело мерно покачивается… Блин! Очнулся я уже в седле, голую спину холодит доспех воина, что даже приятно, так как после десяти плетей она просто адски горит. А вокруг все тот же осенний унылый пейзаж.

Блин, и это всего лишь десять плетей, а не сто! А спина у меня просто полыхает и горит, вдобавок не забывая кровоточить. Мне страшно, и стыдно, что я такой слабак. С другой стороны, я маленький мальчик! И меня не положено бить плетью как буйного раба…

Путь до следующего привала я провел в тяжелых думах о судьбе своей тяжелой. О жизни нелегкой, и прочих не радостях жизни. Впору писать оду о бедном цыганенке.

На ночь наша кавалькада вновь оккупировала какой-то постоялый двор, выгнав из него всех обитателей, многих даже не успевших понять, что происходит, прямо в исподнем. Кого-то прирезали, чтоб не возмущались. Пару девиц… в общем, я этого не видел.

Сынок графа вновь выловил меня из общей кучи, увел в какую-то отдельную комнату и радостно продемонстрировал целый набор детских игрушек. Солдатиков, лошадок, птичек и зверушек. И недвусмысленно намекнул, чтобы я с ним поиграл.

— Если я не буду, — я сглотнул, еще раз осмотрел мечту любого дворового мальчугана — с тобой играть, меня опять высекут?

— Да нет, что ты — махнул он рукой — просто отрубят голову и все дела!

У меня в глазах на мгновение потемнело, и я даже пошатнулся, начав терять равновесие. Просто отрубят голову, говоришь? И с такой наивной искренней детской улыбкой говоришь?…

— Да ладно тебе, я же пошутил! — рассмеялся он. — Еще десяти плетей… да что ты все на веру принимаешь?! И это знаешь ли, не моя была идея высечь тебя!.. — надулся он, словно еврей пред златом.

Да, да, знаю я этот трюк. Самому попросить, а потом выставить виноватым. А я белый и пушистый. Впрочем, плети мне и правда больше получать не хочется. У меня хоть и есть подавитель боли, перманентно его использовать я пока не в состоянии.

— Просто поиграй со мной, я… всегда один, со мной никто не играет!.. — грустно закончил он, и мне ничего не оставалось, кроме как начать разгребать завал этих игрушек.

К слову сказать, мне и самому хотелось поиграть с этими деревянными солдатиками и повозками. В каждом мужчине есть что-то от маленького мальчика, заставляющее питать слабость ко всяким там «игрушкам», а уж когда и тело, и дух, сходятся во мнении…

Правда игра с богатым сынком была для меня несколько напряженной. Я боялся. Очень боялся, как-либо обидеть, расстроить, не угодить… и получить плетей. Так что все время поддавался, подыгрывал и даже развлекал. Маленькому графу, разумеется, понравился такой стиль. Мне… мне понравилось, что он уснул, а я так и не получил плетей.

Еще понравилось, что пришедшие уложить спать юного господина служанки, смилостивились накормить меня вкусной едой, выписав всего одну затрещину, для профилактики. И больше всего понравилась пахучая мазь для спины, чистая и мягкая постель и крепкий сон.

С утра все вновь соскочили ни свет не заря. Все, кроме юного графа конечно. Его спящего, бережно перенесли в карету, а меня, надежно разбудив затрещинами, усадив в седло, заставили дожидаться пока стража графа закончит разграблять постоялый двор, и даже, о щедрость! Бросит его хозяину, тому, что выжил, золотую монету. Что-то я сомневаюсь, чтоб золотая монета, стоила такого разгрома, но мужик был искренне рад и этому, а больше всего собственной жизни, милостиво сохраненной графом.