Заря Айваза. Путь к осознанности

— Мы покроем все расходы на дорогу, — сказала она мне.

Я помахал рукой. На этом все и закончилось для сопливого мальчиша, какой-то момент шанс на лучшую жизнь покружил вокруг него, а затем исчез, так и не попрощавшись. Сестра со шведской парой направились к выходу. Шведка шла медленно. Она остановилась у двери, обернулась назад и, держась за ручку двери, о чем-то призадумалась. В центре комнаты мальчик катал машинку взад и вперед, имитируя звук сирены. Склонив голову, она понаблюдала за ним еще мгновение. Сестра с нетерпением ожидала ее уже снаружи. Женщина в последний раз взглянула на мальчика и, покачав головой в знак осознания своего предназначения, закрыла за собой дверь.

— Пройдемте в мой кабинет, родители теперь могут подписать контракт по усыновлению. Скажи это им, — обратился ко мне Опанчина.

Еще одна сестра собирала игрушки с пола и складывала их в картонную коробку. Она взяла у сопливого мальчика игрушечную машинку. Он не возражал, он всего лишь на какой-то момент открыл пошире свой рот. Шепот и хихиканье доносились из коридора. Это были социальные работники. «Большие надежды на обед, да и только», — подумал я.

— А, тебе, Богдан, с нами идти нельзя. Ты должен присутствовать на совещании с председателем, — сказал Опанчина, стоя в дверях. — Не заставляй его ждать.

Он быстро посмотрел на свои часы, а затем на меня, как на приговоренного к смертной казни, которому осталось жить каких-то тридцать минут. Я ничего не сказал в ответ, развернулся, подошел к окну и выглянул наружу — теплый ветерок играл на пыльной главной улице. Мое горло было напряжено, так что я едва мог проглотить слюну. «Я не создан ни для этой работы, ни для жизни с этими людьми», — подумал я. Это было далеко не то, чего я хотел. Психология, психотерапия, отдавать детей на усыновление… обеды на охотничьей ферме. Покрасневшие лица от вина, жареного мяса и тостов за счастье усыновленных детей. Я решил задержаться в комнате, пока все не уйдут, а затем упаковать вещи и ехать на автобусе до Белграда. Внезапно перед глазами возник образа моего отца. Я расскажу ему, что представляет собой это гнилое местечко с его не менее разложившимися морально обитателями, и мне будет все равно, что он на это скажет. Я много раз выслушивал его мнение. А самому председателю муниципалитета все-таки придется подождать меня какое-то время.

В этот же самый момент кто-то дернул меня за футболку, мне показалось, что это была Боранка. Обычно этот человек начинал закатывать проповеди по поводу того, что мне нужно стать зрелым, принять реальность и контролировать себя в те моменты, когда Старик унижал меня. Я не хотел поворачиваться, но вновь почувствовал, как меня нетерпеливо, но уже решительно потянули за футболку. Я обернулся и уже вот-вот хотел сказать сквозь сжатые зубы, чтобы меня оставили в покое, как тут же увидел, что это была не Боранка, а тот самый сопливый мальчик. Он тянул за футболку обеими руками. Он стоял прямо передо мной и, отклонив голову назад, мог меня хорошо разглядеть.

— Сэр, — промолвил он обеспокоенно, что было видно по его лицу, — когда моя мама придет и заберет меня?

Я молчал, мое горло сжалось до предела. Одной из частей моей жизни наступил конец. Больше никогда в жизни я не буду пытаться жить так, как живет большинство людей. У каждого есть свой путь в жизни. Кто это сказал? Ницше? На земле есть одна дорога, по которой можешь идти только ты, не спрашивай, куда она приведет тебя, просто следуй по ней. Я должен был отыскать причину, почему у сопливого мальчика складывалась такая мрачная судьба, из-за которой у меня сжималось горло, а желудок закручивался в узел. Но перед своим уходом я должен был встретиться лицом к лицу со Стариком. Я не мог сбежать и предать этого бедного мальчика и остальных сирот. Мое отношение к этой старой скотине придаст детям сил. Они им понадобятся, когда в своей жизни сами столкнутся с дурными людьми.

2

Здание муниципалитета было самым изящным во всей Станисте. До войны оно принадлежало старинной купеческой семье Добранскисов. Толщина стен здания доходила почти до метра, и в знойные дни оно было прекрасным местом, чтобы укрываться от жары. Перед главным входом росли липы с широкими кронами, подстриженная лужайка была усажена маленькими растениями, что придавало ей некую изящность. Открыв входную дверь из темного коричневого дерева, я вошел внутрь. Пол был устлан старинным дубовым паркетом. Ковровая дорожка в центре зала вела прямиком к кабинету председателя. Перед его кабинетом располагалась секретарская комната, в которой я и задержался на какое-то время. Через стекло виднелась огромная кафельная печь, рядом с которой, на стене, висели рога оленя. Внимательно рассмотрев керамику, я принялся считать ответвления на рогах оленя.