Заря генетики человека. Русское евгеническое движение и начало генетики человека

Касаясь наследственной обусловленности признаков, необходимо оговорить, что мы сознательно фиксируем здесь внимание только на одной, хотя и очень существенной, стороне дела – на относительном значении наследственности и среды, совершенно не разбирая множества других вопросов. В том числе мы совсем не освещаем здесь большого, самостоятельного и в высшей степени важного вопроса о наследственной основе и структуре признаков, ее простоте или сложности, т. е. о зависимости признака от одного или многих генов, рецессивности или доминантности, устойчивости и подверженности случайным колебаниям (вариабельности) и т. п. Однако никак нельзя обойти молчанием того важнейшего обстоятельства, что в отношении подавляющего большинства психических характеристик высших животных и человека мы должны очень остерегаться нередко встречающихся грубых упрощений (подчас, правда, условных и чисто фразеологических) и не говорить без достаточных к тому оснований и даже фигурально об отдельных генах умственной и творческой способности, художественной, музыкальной одаренности и т. п. При несомненном наличии более или менее весовой наследственной компоненты в определении подобных качеств и при том, также бесспорном, положении, что в основе этой наследственной обусловленности, несомненно, лежат гены, никак не приходится забывать, что такие интегральные свойства психофизической организации представляют собой продукт многих миллионов лет эволюционного процесса, итог отбора и взаимной пригонки бесчисленных наследственных изменений. В подавляющем большинстве случаев они покоятся на сложнейшей наследственной основе множества генов, сложившихся в координированные системы, так что иногда, отражая более специфичное и сильное действие «основных» генов, подобные признаки зависят и от множества «генов-модификаторов», а в сущности, от всей наследственной конституции. Обычно они наследуются поэтому не по простым классическим менделевским схемам, а по осложненному типу множественно-обусловленных количественных признаков. Очень хорошо писал об этом в довольно давно изданной [1947], но не устаревающей книге «Эволюционно-генетические проблемы в невропатологии» один из наших медиков, глубоко понимающих генетику психики, С. Н. Давиденков.

Один из лучших в мире знатоков генетики человека – Владимир Павлович Эфроимсон, обобщив внушительный массив накопленных в этой важной области точных знаний, построил оригинальную общую теорию генетических основ эволюции этических характеристик психики человека, изложив ее здесь в форме полного свежих идей общедоступного очерка.

Для создания представлений о генетических основах эволюции такого высокого этажа человеческих норм поведения и психики, как этика, этажа, надстроенного над фундаментом унаследованного и врожденного, и нижними этажами приобретенного в процессах запечатления, воспитания и «впитывания» культурного наследия, ясное понимание элементарных биологических основ становления всех свойств организма представляется настолько обязательным, что мы сочли полезным рассмотреть этот вопрос гораздо пристальнее, чем это сделано в статье самого В. П. Эфроимсона. Вполне отдавая себе отчет в значении этого вопроса, сам он не мог себе позволить уделить столь элементарным предпосылкам более чем две-три ясные фразы, вполне достаточные для специалиста, но, быть может, не для широкого читателя, которому адресована статья.

Исключительно важна также для понимания поднятых В. П. Эфроимсоном вопросов ясная оценка места и веса наследственности и среды в формировании человека и в эволюционном плане.

Восприятие человеческим обществом накопленных прежде знаний и культурных традиций обычно относят к так называемой традиционной наследственности, которой наш известный генетик М. Е. Лобашов дал также, на наш взгляд, менее выразительное название сигнальной наследственности.

То, что у человека есть «два процесса наследственности: один – вследствие материальной непрерывности (половые клетки) и другой – путем передачи опыта одного поколения следующему поколению посредством примера, речи и письма» (курсив мой. – Б.А. ), яснее всего сформулировал в приведенных выше словах Т. Г. Морган [482] , и он же резко подчеркнул огромное значение второго пути наследственной передачи или влияния социальной среды для эволюции человека.