Зарисовки ночной жизни

Помыв голову и подсев к подружкам, Ёнсун не знала, как заговорить о торговке волосами, поэтому сидела и слушала разговоры остальных. Одна из девушек рассказывала про шахту, которую намереваются открыть за горой.

— Говорят, что если шахту построят, то наша деревня разбогатеет…

— Неужто наравне с городом станем? — воскликнула другая.

— А наш папаша только головой качает… — проговорила еще одна. — Мол, дочкам нужно ухо востро держать, потому как чернющие шахтеры будут слюни пускать, глазея на местных девчонок…

Все дружно в голос расхохотались.

А Ёнсун все пыталась улучить момент, чтобы вставить слово о торговке. Она словно бы сама превратилась в эту самую торговку, и ее от напряжения даже мутило. Только что скажут девчонки, коли предложить им обрезать волосы и пойти в городскую парикмахерскую? Скорее всего, они посмеются над нею, говоря, мол, что это на тебя нашло такое! В это время как раз одна из девушек заговорила о скупщице волос:

— Что-то больно много нынче скупщиц волос ходит!

— И точно! — поддакнула ей другая.

— Несколько дней назад была одна, а сегодня еще вторая — откуда ни возьмись! Сижу давеча, толку в ступе ячмень, а она ко мне пристала как банный лист, продай волосы да продай… И за пест-то мой хватается, якобы подсобить хочет.

— А может, обрежем накоротко, а то надоело возиться с этим мытьем… — подзадорила одна.

— А что, и вправду, взять — и обстричься! — поддакнула ей другая.

Однако Ёнсун знала, что они так говорили в шутку.

— А вот если мы все разом укоротим волосы, так и не засмеют авось? — закинула она удочки.

— Если мы все обстрижемся, ой, что будет-то!.. У меня сразу перед глазами рассерженное лицо деда встает…

Одна из девушек проговорила сердитым голосом, передразнивая старика:

— И какой леший в этих пигалиц вселился, с ума они сбрендили, что ли?

Девчонки опять расхохотались. На этом разговор о скупщице волос прекратился и перешел на подругу, что недавно вышла замуж. Ёнсун подумала об Ингу, который сейчас ехал в поезде. А еще подумала про воду, которая уже, наверно, закипела в котле. Надо поспешить домой да поскорее помыться. Ёнсун тихонько выскользнула из кружка подружек. Мать все еще беседовала с торговкой волос. Ёнсун пробралась в кухню и, заперев изнутри дверь, сбросила одежду. Она старалась мыться как можно тише, когда послышался еле слышный стук в заднюю дверь кухни.

— Это я… — проговорила приглушенным голосом торговка.

Ёнсун подошла к двери и сказала:

— Никто не хочет продавать.

По ту сторону двери послышалось цоканье языком.

— Ну и глупые же девицы!

— Волос-то никому не жалко, да побаиваются продавать.

— И чего боятся-то?

— А кто его знает…

С той стороны все притихло. А потом вкрадчивым голосом старуха ласково спросила:

— Ну а ты-то завтра ведь точно продашь?

У Ёнсун не поворачивался язык ответить.

— Чего молчишь-то?

— Я смогу сказать только после того, как встречусь с любимым.

— Я и его убедить смогу… Как тебе обещала, матери твоей ничего не говорила, однако, похоже, вам деньги-то еще как нужны…

— Я сделаю все, что смогу…

— Ну и лады. Я что-то уж больно устала, спать пойду, а ты давай чистоту наводи. Мужчины, они особо любят, когда ляжки намытые…

С этими словами скупщица волос, стараясь не шуметь, ушла.

Ёнсун вдруг испугалась прихода завтрашнего дня. Почему-то она была уверена, что не расстанется со своими волосами. Поэтому она решила думать только про Ингу. И думала только про него все время, пока мылась. Покончив с мытьем, она вышла во двор и увидела, что огонь, разведенный для отпугивания комаров, медленно угасал, разбрасывая красные искорки; мать, прикрыв ноги тонким конопляным одеяльцем, уснула прямо на мару, а торговка, натянув простынь до головы и лежа напротив матери, звучно храпела. Ёнсун прошла в спальню, переодела нижнее белье и легла в постель. На нее вдруг навалилась вся усталость этого длинного дня. Она сразу же уснула крепким сном.

Проснулась она с ощущением какой-то потери. Трудно сказать, то ли это ощущение, что чего-то не хватает, разбудило ее, или же, наоборот, эта опустошенность навалилась на нее уже после пробуждения… Снаружи еще было темно. Внезапно Ёнсун подбросило на постели…

— Ма-а-а-а-ма!!! — закричала она, словно это был ее предсмертный крик…

Мать босиком добежала до конца деревни, но угадать, в какую сторону в этой кромешной темноте могла податься торговка волосом, было невозможно. Ёнсун, словно зачуханный мальчонка, стояла потерянно посреди комнаты, схватившись обеими руками за голову, второпях обкорнанную ножницами как попало.

ОПЕРАЦИЯ