Зарницы грозы

– Заткнись, а? Каркаешь тут.

– ...кто мне расскажет, кто подскажет – где она, где она?

Смеяться от души навы не умеют – ответом на стишок были хихиканья и кривые ухмылки. Баюн вернулся за стол к Ингвару. У него чуть ослабло в лапах.

– Ингвар, – спросил рысь, – ты веришь в огненную войну?

– Сейчас, что ли? Кого с кем?

– Заморья с Аграбой. Да какая разница. Если великие чудища поднимутся, они могут весь мир уничтожить.

– Вот поэтому и не верю. Чердак должен быть набекрень, чтобы ее взаправду начать.

– А вдруг их будут по чутьчуть использовать?

– Как это – чудищ по чутьчуть?

– В Заморье уже умеют. Я слышал.

– Ой, да если все подряд слушать, в Заморье уже на Луну летали!

Выиграть время для гонца сейчас было самым важным. Горбунок нес его не от города к городу, а как летят птицы – по прямой. У Репейских гор Ингвар и Баюн ночевали в глуши. Северянин налепил из снега кубов, уложил их в стенку, и за этой стенкой путники укрылись от ветра. На исходе пятого дня Ингвар сказал, что они совсем близко от царства Хидуш.

– Я в этом городке всегда на постой становлюсь, если еду к востоку. Вон, смотри. – Северянин на идущего по делам наву. – Ракшас.

Хидушский нава был красноватого цвета, и клыки его слегка выпирали, как у вампира.

– Их тут много? Нав?

– Поменьше будет, чем у нас. И не такие борзые. Знают, что они наверху не хозяева.

К городу богатырок Ингвар прибыл поздно вечером, и сказал, что лучше подождать до утра. На ночь их никто и слушать не будет.

– Ну да, – согласился Баюн. – Бабушка Яга всегда говорила: по ночам ходят только мертвецы да беглецы. И на дверь оберег вешала.

Ему в ту ночь приснилось, что он – авалонская призрачная кошка. Вот крадется по снегу, неслышный, невидимый, вот проходит в город богатырок, который почемуто похож на Лукоморье. В царском тереме спит бабушка Яга. Баюн проскальзывает за дверь и прыгает на кровать, чтобы перегрызть ей горло. Проснувшись в ужасе, рысь по три раза повторил все заговоры от кошмаров, какие знал.

Стен у города нет. Больше на ратный стан похоже: стоят круглые цветастые шатры, между ними бродят волшебные кони, копытом роют снег и поедают оттуда мерзлую траву. Знамя богатырок полощется – Огненный Змий, «змиулан». Ягжаль рассказывала, ни змеи, ни змии тут не при чем. Этот символ – от факелов, с которыми несутся вольные девицы по туманной степи. Издалека похоже, будто аспид из пламени летит низко над травой.

Посередине града – маленький круглый пруд, ровный, будто выкопанный, и льдом не покрытый. А сразу за ним шатер Ягжаль.

– Поручением наместника Финиста... – начал Ингвар, войдя. Изза его спины выглянул Баюн, и Ягжаль, не дослушав, всплеснула руками:

– Котик! Живой! Ты сам ко мне пришел!

Изнутри шатер убран коврами, подушки лежат, стоит блюдце с яблочком. Две жаровни у входа курятся чародейскими травами. Одну из них Баюн чуть не перевернул, когда бросился к хозяйке. Повалил на подушки княжну богатырок, словно соскучившийся пес – ее мониста да серьги зазвенели. Ингвар стоял молча, мял письмо в руках, не зная, выйти ему или продолжать.

– Бабушка Яга! Я бы весточку послал, да не мог! Мне Финист сказал, ты плакала! Прости!

– Да простила уж давно! Главное, живой вернулся! Ты расскажи, что случилось? И что в Лукоморье? Мое яблочко дальше Репейских гор не кажет...

Так Ингвар и простоял, с ноги на ногу переминаясь, пока Баюн рассказывал. Только к концу рысь про него вспомнил:

– ...я с гонцом и поехал. Вот он. Депешу тебе принес.

– Нука давай сюда, – поманила Ягжаль Ингвара. – Не бойся, у нас попросту, мне все титулы, которыми Финист себя наградил, слушать неинтересно.

Она взяла письмо, распечатала, метнулась глазами по строчкам. Посуровела:

– Сниматься? И туда? Как бы омута не вышло, куда все войска и уйдут. Дай Бог, чтобы Син не предал. Мало им веры.

– Торопиться надо, бабу... – Ягжаль зажала двумя пальцами рот Баюну и отпустила, – ...Яга. Плохое чувствую.

– Успеется, – сказала княжна богатырок. – Эй, девчонки! – Она хлопнула в ладоши. В шатер заглянули две стражницы. – Доброго молодца помыть, накормить и... так, спать ему сейчас укладываться не надо. Коня расседлать, корма задать. Кушать хочешь, Баюн?

– Да не отказался бы. – Если на пути не встречалось города, рысь питался тем, что успевал поймать.

– Лучшего мяса моему котику. И молочка.

Еда у богатырок – не то что в Лукоморье. Говядины нет, не держат. Лошадь их и кормит, и поит. Баюн уже отвык и от конины, и от молока кобыльего. Понюхал даже, прежде чем есть. Ягжаль рассмеялась:

– Разбаловал тебя Финист, поди, царскими харчами?

– Дома все равно лучше, – ответил рысь с набитым ртом. Ягжаль почесала его за ухом.

– Оно понятно... Послушай, Баюн. Я сегодня утром тебя во сне видела – зубы ощерены, глаза белые, одержимые. И оберег мой звякнул, когда ты близко подошел. Неспроста тебя ведьма охмуряла, неспроста магистер в тебе тьму узрел. Чтото к тебе приклеилось, да так и не отпускает.

– Волх, может быть.